Слива любви - стр. 19
– Ерунда, туфли в полном порядке. Я выходил только что к соседу. Ромео позвал меня поглядеть на свои астры!
– Ромео выращивает астры?
Джузеппе вздернул подбородок и замолчал.
– Интересно, знает ли об этом Алексия? – усмехнулась Мария и вышла из комнаты. Спрятавшись за занавеской у распахнутого окна, она увидела, как Джузеппе кинулся прочь из дома. Он перескочил через невысокую изгородь, попал ногой в лужу, выругался и чуть не сбил проезжавшего на велосипеде почтальона.
– Ой, Джузеппе! – воскликнул тот.
Мария прислушалась.
– Я слышал, ты избавился от контрабаса, – продолжал старичок, – мне жаль, Джузеппе… моя мать любила твою музыку. Вечерами она приходила к тетушке Марте, усаживалась на скамейку и слушала твои песни.
– Я тороплюсь, Маттео, в другой раз, – выкрикнул Джузеппе и помчался по дороге.
– Теперь я вынужден играть с ней в шахматы, она обыгрывает меня и хохочет, – выкрикнул почтальон, но сеньор Дженаро его уже не услышал, он бежал по дороге, с каждым шагом увеличивая скорость.
Позади него уже остались улочки и дворики домов, городские скамейки с влюбленными парочками, а впереди показался городской вишневый сад, за которым начиналась изгородь особняка донны Креоле.
Небрежный и торопливый сеньор Дженаро не замечал ни любопытных взглядов за спиной, ни тихих слов вслед. Всё, что его занимало сейчас, ждало за высокой изгородью в саду богатого дома.
– Должно быть, Джузеппе занялся бегом, – провожая взглядом сеньора Дженаро, проговорил сидящий на лавочке старик.
– В выходных туфлях, – кивнул второй.
– Я тоже так когда-то бегал, – мрачно отозвался третий, – рысцой и в дорогих туфлях.
– Мы все так бегали, – буркнул первый. – Марафон в неудобной обуви может позволить себе только молодость.
На следующий день Мария пожаловалась мужу на головную боль и попросила его заняться дочерьми. Три дня Джузеппе исправно исполнял роль заботливого отца. На четвертый день, когда его руки вновь задрожали и показались ему холодными, а думать о чем-то, кроме светлой площадки под балконом Креоле не получалось, он дождался, пока Мария заснет, уложил девочек и выскочил из дома.
Едва услышав стук входной двери, Мария оделась и выбежала следом за мужем. Она еле успевала за ним, но выследила до самых ворот дома Креоле.
Она знала и этот дом, и его хозяйку – высокую статную даму. Знала и то, что донна недавно овдовела.
На следующий день Мария «выздоровела», пораньше уложила девочек и улеглась сама. Как только Джузеппе вышел из дома, она отправилась следом.
Она шла вдоль высокого забора, надеясь отыскать в нем дыру или поломанные прутья, как вдруг услышала знакомую мелодию. Она не перепутала бы эту музыку ни с чем другим: эту партию играл Джузеппе под её балконом, когда добивался её расположения.
Что есть силы Мария дернула за железный прут, казавшийся хилым и уже поломанным, и пробралась внутрь сквозь широкую дырку.
Чувствуя, как в горле клокочет гнев, как в груди разливается ярость и досада, она побежала на звук, но, добравшись до площадки, остановилась, не поверив тому, что видит.
Спрятавшись за толстым деревом, она рассматривала деревянный пьедестал около большого дома, собственного мужа, восседавшего на стуле посередине сцены, а также накрытый на двоих столик, стоящий возле него.
Удивление сменилось растерянностью. Женщина выбралась из укрытия и подошла к самому краю тяжелых веток. Она захотела броситься к Джузеппе и высказать ему всё, но сеньор Дженаро не заметил бы Марию, даже подойди она к нему вплотную, потому как сидел с закрытыми глазами и раскачивался в такт музыке.