Слишком большой соблазн - стр. 22

– Кошмар! Не может быть, какой кошмар! У него сегодня запланировано столько встреч. Это невозможно.

– Не будет уже никаких встреч. – Юля протянула ей стакан с водой. – Возьмите себя в руки, уже ничего сделать нельзя. Примите мои соболезнования. Вы, наверное, давно с ним работаете. Каким он был человеком?

– Это вы! Вы зря сегодня к нему пришли! А я вас оставила с ним наедине!

– Я?! Да вы с ума сошли? Ваша пресс-служба просила интервью, я вообще в кабинете простояла зря.

– Он не хотел с вами встречаться. Он говорил мне это! А теперь ко мне лезете со своими дурацкими вопросами!

Тут один из следователей активно заинтересовался тем, что говорила секретарша.

– Вы только что сказали, что у Владимира Николаевича были основания негативно относиться к Сорневой?

Дама замерла, помолчала и выпалила:

– Он вообще не любил журналистов, называл их выскочками. Говорил, что с ними одно напряжение.

– За это не убивают, – встряла Юлька. – Пусть он как хочет нас называет, то есть называл, хоть горшками. Нашу профессию многие не любят.

– Вы не ответили на вопрос о журналистке Юлии Сорневой, – не глядя на нее, следователь обращался лишь к секретарше.

– А Сорнева – это кто?

– Это я. Юлия Сорнева, – усмехнулась Юля.

– Я вспомнила вашу фамилию. Я выписывала вам пропуск.

– Я так и не понял, – настаивал следователь, – были у убитого с журналисткой Сорневой неприязненные отношения?

– Не знаю. Я говорю, что он просто не любил писак! – сердито глядя на Юлю, повторила секретарша.

– Вы знаете, мне абсолютно наплевать, любил ли ваш начальник журналистов и меня лично. Абсолютно! – разозлилась Юлька.

Она вспоминала эту неприятную сцену, тело убитого Яценко в кабинетике, и мурашки побежали по коже.

– Папочка, приезжай быстрей и помоги мне разобраться, почему убивают «космических менеджеров», обласканных государством и правительством. Кто мог желать смерти известному и успешному Яценко?

Краевой прокурор надрывно кричал в телефон:

– Ты что, посоветоваться не мог?! Зачем пресс-конференцию созвал, чудило? Мне в Генеральной прокуратуре пообещали погоны снять, если мы этот политический скандал не потушим. Просто пожар получился.

– Странная у тебя реакция, товарищ Хоркин, очень странная. Прокурорским прослушки втыкают, а мы молчим и тушим. Может, в пожарные переквалифицироваться?

– Да в том-то и дело, что не молчим, а тут же журналистов зовем! Тяжело было мне позвонить, Иван Николаевич?

– Тяжело, честно, тяжело. У меня просто приступ ненависти случился, если бы не выплеснул все эмоции, инфаркт бы получил.

Хоркин знал, что Кочетов будет искать любые законные пути для доказательства, и если не получится это сделать с первого раза, то повторит десятый, только борьбу не прекратит, не из такого он «теста».

– Инфаркт, похоже, у меня будет.

– Прорвемся. Ты результаты проверки знаешь? Когда будем Вороткина привлекать?

– В том-то и дело, что знаю. Отпечатки пальцев там твоего сотрудника – старшего помощника прокурора Ивлева. Только без глупостей, Иван Николаевич, без глупостей…

Но Кочетов его уже не слушал и скомандовал секретарше:

– Пусть Ивлев зайдет.

– Слышал я, что ты, Виталя, увольняешься! – без обиняков начал прокурор.

– Это с чего вы взяли, Иван Николаевич! Какие-то очередные слухи о прокурорских.

– Нет, дорогой Виталя. После того как мне сообщили, что твои отпечатки пальцев у меня на столе, делать тебе здесь нечего, раз ты меня, сволочь, продал. За сколько тебя Вороткин купил, даже уточнять не буду. Надеюсь, ты не прогадал.