Слишком большой соблазн - стр. 14

– Вот это проектировал папа, называется «Ураган». – Юля погладила холодный металлический корпус и посмотрела на часы.

– Владимир Николаевич! Может, мы встретимся в другое время? – Она подошла к закрытой двери, из-за которой раздался громкий хлопок, но ответа не последовало.

– Может быть, ему стало плохо. – Юля осторожно толкнула дверь, которая противно заскрипела и открылась.

– Владимир Николаевич! С вами все в порядке?

По центру небольшой комнатки лежал доктор технических наук, видный ученый, генеральный директор «Орбитальной группировки» Владимир Николаевич Яценко, и во лбу у него была большая дырка.

Юлька с трудом сдержала крик и порыв немедленно рвануть за секретаршей, но вовремя остановилась и сделала несколько снимков на свой супертелефон последней модели. Журналистская сущность заставила ее вести себя именно так.

На первую полосу газеты кадр получится впечатляющий. Яценко лежал, разбросав руки и ноги, словно замер в какой-то позе йоги, и только кровоточащее отверстие в голове лишало ситуацию комизма. Юле сначала не было страшно, но тело начала бить крупная дрожь. Страх навалился, накинулся, взял за горло буквально за пару минут. Юля закричала, и в кабинете тут же появилась «железная секретарша».

– Что случилось?

Юлька показала пальцем на лежащего мужчину, который только что называл себя Карабасом-Барабасом. Несостоявшийся герой ее интервью Владимир Николаевич Яценко был мертв.

За два дня до встречи журналиста Юлии Сорневой с генеральным директором «Орбитальной группировки» Владимиром Яценко состоялся Совет Главных. Он начинался в десять, аудиторию медленно заполняли мэтры российской космонавтики. На самом деле Совет был неформальной организацией, где принимались решения рекомендательного характера, но потом эти предложения обрастали якорями и трансформировались в важные постановления правительства.

Глава космической отрасли Дмитрий Бразгин открывал Совет Главных, он был хмур и сосредоточен.

– У нашей отрасли сегодня непростые времена. – Тяжелая фраза словно застыла в атмосфере аудитории.

Тяжелые времена были не только в отрасли, но и в семье Бразгиных. Их единственный сын, Мирон, будучи в нетрезвом состоянии, сбил пешехода и скрылся с места происшествия. То, что с сыном давно творилось неладное, Дмитрий Олегович замечал, но это были какие-то маленькие отрывки, кусочки, частицы отношений отец – сын, всегда сложных и непредсказуемых.

Дима познакомился со своей будущей женой Еленой еще в институте, они сразу понравились друг другу. Вернее, Лена первая обратила внимание на спокойного и взвешенного однокурсника, сдававшего сессии на одни пятерки. При повторном рассмотрении он показался ей интереснее, чем напыщенные московские мальчики.

– Дима, тебя закадрили, – подшучивали однокурсники.

У девушки, кроме сумасбродного характера, было огромное преимущество: московская прописка и папа генерал. Лично к этому достижению она усилий не прикладывала, она такая была, и все тут. Поэтому Диме со временем предстояло сделать выбор – стать «вечным адъютантом» при генеральской дочке или ехать по распределению куда-нибудь во Владивосток. Уезжать из столицы не хотелось, как и возвращаться на родину в Нижний, и выбор был сделан рациональный, в пользу женитьбы на Леночке. Дима не то чтобы пожалел об этом, но осознавал риски, – потеряв свободу, он расставался и с чувством собственного достоинства.