Слёзы Шороша - стр. 98
– Мне тоже. Лутул, хватит дрова искать, иди руки помой, и я всех пирогом накормлю. Руп, на и ты руки протри.
Дороди достала из сумки завёрнутый в бумагу и поверх в полотенце пирог. Когда освобождённый от этих одёжек пирог зарделся в свете огня, Фэлэфи смутилась: это был тот самый охваченный пламенем яблочно-морковный пирог, который пригрезился ей в черноте подвала, укрывшего её от Шороша, а языки пламени, облизавшие его, – это костёр Лутула, у которого они расположились теперь.
– Что с тобой, детка? – спросила Дороди.
– Так, вспомнила.
– Теперь мы всё время вспоминать будем. Долго вспоминать будем.
Дороди разрезала пирог ножом, который подал ей Руптатпур, и стала всех угощать. Не забыла она и Кловолка (тот притулился подле ног Фэлэфи). Щенок тотчас оживился, замахал хвостиком и принялся обнюхивать и облизывать кусочек.
– Костёр слабеет, и поддерживать его здесь нечем, – сказал Лутул то, что мелькало в сознании каждого, кто сидел у огня, чахнувшего на глазах. – Думаю, надо зажечь факелы и всем вместе искать подготовленные для костров места. Какие-то из них сохранились в целости. Мы же уцелели.
– Твоя правда, Верзила Лутул, хоть и идти лень, – сказал Руптатпур позёвывая. – Там и еда припасена, и лес рядом, если Шорош не слизал. Да что говорить, там – людская надежда. Те, кои и остались живы, сидят в подвалах, дрожат от страха. Вылезут наружу, увидят огонь – оживут.
– Недаром дорлифяне говорят: «Тьма страх привечает – свет страх прогоняет», – сказала Дороди и поднялась с места. – Ноженьки не против – я не против. Лутул, у меня тут в сумке коробочка со смолой припасена. А раз есть, то к нашему случаю. Возьми-ка смажь деревяшки – сочнее гореть будут.
…Они шли по земле, на которой стоял Дорлиф, но с каждым шагом убеждались, что идут по другой земле, по земле, которая не была родной, которая не слышала их и не говорила с ними. Она была безликой, мёртвой и ничем не выказывала, что может ожить. На своём пути они не встречали живых, и тогда уговаривали себя, что живые прячутся в подвалах. После учителя Крогорка они не набрели ни на одного мёртвого. И от этого на сердце у каждого из них было тягостно, потому что каждый понимал, что Шорош забрал дорлифян безвозвратно, и никто не питал иллюзий, что он позволит их душам свободно перейти в Мир Духов. Долго шли они так… ища… и не находя… И уныние, питаемое тьмой и тщетой, поселялось в их сердцах. И теперь они уже не спрашивали друг друга, как спрашивали в начале пути: «что там?», когда кто-то из них, наткнувшись на что-нибудь, замирал и вглядывался. Теперь они лишь прислушивались друг к другу…
– Огоньки! – воскликнула Фэлэфи. – Смотрите! Три огонька вдали!
Все оживились и подошли к ней.
– Это факелы, – сказал Лутул. – Они двигаются… Там три человека. Скорее всего, они идут со стороны леса Садорн. Должно быть, лесовики. Кажется, они заметили наши огни и сигналят нам. Идёмте к ним. Осторожно, смотрите под ноги.
Вскоре черноту обожгла вспышка, которая, оттесняя её, быстро превращалась в большой костёр.
– Они нашли его! Они нашли его! – радостно закричала Фэлэфи и, подскочив к Дороди, обняла её.
– Нашли, детка. Нашли. Теперь людям полегче будет.
Не так быстро, как дух огня отогрел их остывавшие души, они добрались до костра. Их поприветствовали лесовики. Среди троих был Латиард. Не было ни одного жителя Дорлифа, который бы не слышал о нём. Это был лучший проводник в округе. Его отец, дед и прадед тоже были проводниками. Латиард с детства знал лес, горы, все приветные и злые тропы. И он был готов ко всем опасностям, подстерегавшим людей в лесах и горах, к опасностям, исходившим от неживого, живого и от того, что казалось неживым.