Слёзы Шороша - стр. 82
…Савас хотел (и попросил об этом отца), чтобы всё было по-настоящему, и сам следовал своему выбору. В первые сутки похода он отказался устроить привал на ночь. Он решил и есть, и спать, не слезая с коня. Полночи он спал сидя на Короке, прильнув к отцу, вторую половину – на Нэне, с Лебеардом. Фэдэф не спорил с сыном, ему даже понравилось его неожиданное упрямство.
К концу второго дня Лебеард предложил дать лошадям отдохнуть, и Савас согласился с ним. Они провели эту ночь у костра. Фэдэфу не спалось. Он смотрел на языки пламени, которые порывались вверх и через миг растворялись во тьме, будто их и не было… Он вспомнил слова Лелеан, словно сказанные сердцем: «Побудь немного отцом… Савас любит, когда дома гостишь ты».
– Гостишь, – повторил Фэдэф.
Он вспомнил её отчаянный взгляд, когда она уходила за Лебеардом. Он вспомнил их первую встречу… и слова, растворившиеся во времени: «Ты сказал, что я про тебя всё знаю, а ты про меня ничего… Узнаешь. Мы же не последний раз видимся… правда?..»
– Правда, Лелеан… Когда мы с Савасом вернёмся домой, ты всё поймёшь по моим глазам…
Почти четырёхдневный путь до Нэтлифа утомил Саваса. Он сделался молчаливым и угрюмым. Фэдэф видел это, но не догадывался, что не только из-за усталости переменилось настроение сына. Недавний сон Саваса был тому настоящей причиной. Покинув мальчика, он будто не вернулся в своё обиталище, Мир Грёз, а остался в Мире Яви, и так случилось, что после недолгих скитаний он обосновался в тех самых местах, через которые пролегал маршрут троих охотников на каменных горбунов. Савас узнал эту дорогу, это место, эту дикую яблоню у дороги, он почувствовал это пространство и себя в нём. Он оглядывался, чтобы найти другое, но, к своему ужасу, находил то, что уже видел во сне… Но было выше его сил остановиться и сказать правду. Он не мог открыться ни Лебеарду, взявшему Нэна, на котором сидел Савас, под уздцы и шедшему совсем рядом, ведь Лебеард ничего не знает про его сон и подумает, что он просто боится, ни отцу, которого он не может подвести. Савас сказал не про сон и не про дорогу из своего сна. Он сказал другое:
– Папа, я никогда не думал, что Кадухар такой.
– Какой, Савас?
– Я никогда не думал, что Кадухар такой… страшный.
– Ты верно подметил, сынок. Горы таят в себе много опасностей и своим грозным видом предупреждают людей, что они вовсе не гостеприимные хозяева. Но нам нечего бояться: мы пойдём по привычной тропе и не будем сердить Кадухар. Знаешь, Савас, есть в этих краях и гостеприимные хозяева, – Фэдэф улучил момент, чтобы предложить сыну остановиться на отдых в Нэтлифе. – Завтра утром мы ступим на территорию Кадухара и начнём выслеживать горбунов. Ты понимаешь, что нам надо хорошо отдохнуть.
– Папа, я знаю, о ком ты говоришь.
– Заедем к нему?
Савас не отвечал. (Он любил Рэгогэра, любил, когда тот переполнял собой, своими байками вечеринку, но сейчас ему было не до этого. И тем более не до его жены и их взрослого сына). Его молчание и понурый вид сказали вместо него. И тут Фэдэфу пришла в голову другая идея.
– Не угадал, – лукаво посмотрел он на сына. – Сразу вижу, что не угадал.
– Почему? – спросил Савас.
– Если бы угадал, тотчас припустил бы Нэна.
Лебеард остановился в удивлении.
– Значит, и я не угадал.
Савас оживился.