Слёзы Шороша - стр. 13
Я прожил у него девяносто два дня. Работу, которую он поручил мне, я мог закончить раньше. Но я проверял всё по несколько раз. Не только интерес творца руководил мной: уже тогда я знал, что делаю это для себя, для своего будущего. Но не торопился я ещё и вот почему: местечко это заворожило меня. Это спокойствие. Эти виды. Это небо. Мо! Ты не знаешь, какое там небо! Никогда в жизни я не видел такого неба! Но нет, я не стану говорить об этом. Я не смогу передать это словами. Лучше я напишу это. И тебе, я уверен, захочется туда. Когда-нибудь мы вместе отправимся в эту прекрасную страну…
Ещё одно, что задерживало меня там, – моё любопытство. Хотелось как можно больше увидеть и понять. К тому же я не знал, что меня ждёт по окончании работы. Тот намёк на третью вещицу нельзя было сбрасывать со счетов.
Очень быстро между мной и сыном хозяина сложились приятельские отношения. В то время он был такого же возраста, как сейчас ты. Узнав о том, что я художник, он каждый день приходил ко мне в комнату, предлагал угощения, которые мы с ним тут же съедали, и просил что-нибудь нарисовать для него. Меня забавляло это, и я с лёгкой душой предавался этому занятию. Вечерами мы с ним гуляли, совсем как с тобой, и разговаривали. Много чего любопытного и страшного услышал я от него. Не знаю, его ли фантазией были рождены все эти страшилки или он пересказывал мне сказки, что бытовали в тех местах, но медленно погружаться после этих историй в сон, боязливо посматривая в окно и прислушиваясь к ночи, было для меня особым удовольствием, возвращением в детство.
Время шло. Моя работа подходила к концу. Я решил воспользоваться привязанностью мальчика ко мне и однажды, рисуя для него, изобразил мою находку.
«Посмотри, Рэф. Ты когда-нибудь видел это?» – спросил я.
Увидев рисунок, он, неожиданно для меня, подскочил с места. То ли он сильно удивился, то ли испугался, но то, что он узнал в рисунке знакомый предмет, стало понятно без слов. Он всё же хотел что-то сказать (я заметил это), но сдержался. С минуту мы молчали, и было видно, что он в каком-то замешательстве и не знает, как выйти из этой ситуации. В не меньшее замешательство пришёл и я и на мгновение даже усомнился в своём плане. Но другого, увы, у меня не было. Испытывая неловкость за заведомое лукавство, я сказал:
«Знаешь, Рэф, твой отец взял у меня вещицу, которую ты только что видел на рисунке, взял… на время. Сегодня я закончу мою работу и должен буду покинуть вас. Мне неудобно напоминать ему… Может быть, ты выручишь меня? Если ты знаешь, где хранится эта вещь, принеси её мне».
«Да», – Рэф сказал лишь одно это слово и поспешил к двери.
«Рэф», – окликнул я его.
Он взглянул на меня как-то закрыто, как будто мы не были знакомы, как будто мы так живо и искренне не общались друг с другом все эти дни.
«Рэф, ты не мог бы взять её до нашей с тобой прогулки? – я опять почувствовал неудобство от этого фальшивого „взять“. – Пожалуйста, будь другом, принеси её мне».
Он одобрительно кивнул и вышел.
Дорогой Мо… я и сейчас, рассказывая тебе этот эпизод, испытываю стыд за свою нечестность, будто я обманул тебя. В своё оправдание скажу лишь то, что мне надо было уйти, уйти незаметно от человека, которого я считал своим обидчиком и на стороне которого была сила и власть распорядиться моей судьбой…