Слезы Рублевки - стр. 23
Это было действительно так. Как верно было и то, что Серебряков вполне эффективно выкидывал это желание из головы. Но он хотел еще и избавить девочку от чувства вины – ведь после этих его слов она превращалась в женщину, которая просто однажды уступила. Так ей будет легче.
– Но у меня есть и другая любовь, ты знаешь, – продолжил он. – И вот обстоятельства, они… гораздо более узки, чем сердце. Мы не можем их изменить. Но мы можем оставаться рядом, если ты не против. И я прошу тебя остаться…
Черт его знает, прав он был так или нет… Близости с Викой у них больше не было. Отношения оставались дружески-служебными. Но он знал, что на нее всегда может положиться. А что творилось у нее в голове и сердце, не было ли ей мучительно общаться с ним лишь по служебной линии – этого узнать было нельзя. Вика неслужебного интереса к шефу больше не показывала, душу не раскрывала, попыток выйти за рамки принятых отныне отношений не делала.
Работала хорошо. Правда, и подниматься выше начальника службы маркетинга ей было уже некуда. Так что мимолетный служебный роман не окончился ни одним из классических вариантов. Ни замужеством, ни карьерным ростом. Ни даже увеличением зарплаты: маркетологи сидели у него на заказах и были, по сути, отдельным хозрасчетным подразделением. И Вика зарабатывала в зависимости от того, сколько нарабатывала. Всем своим отделом.
Замуж она вышла через год. И… ничего не изменилось…
У двери в квартиру нажал кнопку звонка. Тот проблямкал в глубину холла, затихая. Ключ был, но издавна у них в семье принято было, чтобы возвращающийся домой вызывал того, кто пришел первым.
Настя открыла дверь, чмокнула в щеку.
– Проходи, – сказала она. – Устал?
– Устал, – согласился Виктор, снимая туфли.
– Ну, отдыхай, – уже отворачиваясь, молвила жена. – Я сейчас, только передачу досмотрю! Там на кухне Мария плов приготовила, если хочешь, подогрей…
И ушла в гостиную.
Виктор снял обувь, повесил куртку. Прошел в ванную, вымыл руки. Душ бы принять.
– Опять, поди, ерунду какую-нибудь смотришь, – проходя мимо открытой двери, сказал он весело. Постарался сказать весело.
Жена промолчала.
Он переоделся в домашнее. С душем – ладно, вечером. А вот поесть действительно было бы неплохо.
Плов уже остыл, но выглядел аппетитно. Виктор зажег газ, перемешал содержимое сковородки. Телевизор включать не хотелось. Хотелось тишины.
Он сходил за книжкой – когда было время, он читал «Историю Кавказской войны». Завораживающее было чтение! Он внутренне и плакал, и смеялся, как мало изменилось с тех пор на Кавказе! То есть изменилось все. Внешне. И совсем не изменились тамошние народы… Он-то их повидал…
Есть и читать одновременно, говорят, вредно. Что и не преминула заметить ему Анастасия, выйдя наконец на кухню.
– В моем возрасте уже поздно об этом думать, – невнятно ответил Виктор. – Весь возможный вред уже нанесен.
– А чего ты бурчишь? – тут же вскинулась жена. – Я же о тебе беспокоюсь!
– Да я не бурчу, – он сделал попытку ласково потрепать ее по попке. – Это я жую…
– Тогда брось книжку, – велела Анастасия. – Я же с тобой разговариваю.
Внутренне вздохнув, Виктор отложил книгу.
– Ну, что у тебя сегодня было? – спросила жена.
Раньше они всегда рассказывали друг другу свои дела до последних подробностей. Поэтому Анастасия хорошо знала его производство, персонал, основные проблемы, с которыми он сталкивался. Но со временем эта привычка как-то сошла на нет. То ли интерес слушать пропал у нее, то ли интерес рассказывать – у него. Эти разговоры все равно никак не аффектировали их семейную жизнь, не затрагивали и ничто в ней не меняли.