Слезы луны - стр. 3

Но ей это совершенно безразлично. Просто она умеет ценить все, что хорошо сработано.

О господи, какая же она лгунья. Лжет даже самой себе!

Она втрескалась в него еще раньше, чем треснула по носу бейсбольным мячом. Ей было тогда четырнадцать, а ему девятнадцать. А к ее двадцати четырем годам детская влюбленность переросла во что-то более жаркое и нервирующее.

Только Шон никогда не смотрел на нее как на женщину.

Ну и ладно! У нее нет времени грезить о парнях, у нее полно работы.

Изобразив насмешливую улыбку, Бренна с грохотом опустила на пол свой железный ящик с инструментами, и, к ее удовольствию, Шон подпрыгнул, как кролик под ружейным выстрелом.

– Боже милостивый! – Он развернулся вместе со стулом и положил ладонь на грудь, словно пытаясь усмирить встрепенувшееся от неожиданности сердце. – Что случилось?

– Ничего, – усмехнулась Бренна, поднимая многострадальный ящик. – Разиня! Я тебя испугала?

– Ты меня чуть не убила.

– Ну, я стучала в дверь, а ты не соизволил встать и открыть.

– Я не слышал. – Шон шумно выдохнул, запустил пятерню в волосы и хмуро уставился на Бренну. – Итак, здесь О’Тул. Значит, что-то сломалось?

– У тебя голова, как ржавое ведро. – Бренна стянула куртку и бросила ее на стул. – Твоя духовка не работает уже неделю. Только что прислали запчасть, которую я заказывала. Так чинить плиту или нет?

Шон издал звук, очевидно, выражающий согласие, и указал рукой на плиту.

– Печенье? – удивилась Бренна, проходя мимо стола. – Разве это завтрак для взрослого мужчины?

– Ну, не выбрасывать же. – Шон улыбнулся так, что ей захотелось броситься ему на шею. – Обычно мне лень с утра готовить себе одному, но если ты проголодалась, я быстренько что-нибудь состряпаю для нас обоих.

– Не надо, я завтракала. – Бренна – на этот раз аккуратно – опустила ящик на пол, откинула крышку и начала перебирать содержимое. – Ты же знаешь, мама всегда готовит больше, чем мы можем съесть. Она с радостью накормила бы тебя нормальной едой в любое утро, когда захочешь заглянуть к нам.

– А ты могла бы подать мне световой сигнал, когда она испечет свои знаменитые оладьи. Ну, не хочешь печенье, может, выпьешь чаю? Чайник еще горячий.

– С удовольствием. – Бренна присела на корточки, взяла необходимые инструменты, достала нужную деталь, не поднимая на него глаз и настороженно следя за его ногами. – Ты чем занимался? Сочинял музыку?

– Подбирал слова для одной мелодии, – рассеянно ответил Шон, провожая взглядом мелькнувшую за окном в тусклом свинцовом небе птицу. – Похоже, похолодало.

– Ага, и очень влажно. Зима только началась, а я уже мечтаю, чтобы она закончилась.

– Погрей свои косточки. – Шон присел рядом с Бренной, коснувшись ее коленями, и протянул массивную керамическую кружку с чаем, крепким и сладким, как она любила.

– Спасибо. – Бренна обхватила ладонями кружку, впитывая ее тепло.

– Итак, что ты собираешься делать с моей старушкой?

– Какая тебе разница, если она снова заработает?

Шон приподнял брови.

– Если я узнаю, что ты сделала, может, в следующий раз я сам ее починю.

Бренна расхохоталась и предусмотрительно села на пол, чтобы не упасть от смеха.

– Ты? Шон, ты не можешь подпилить даже собственный сломанный ноготь.

– Еще как могу. – Ухмыляясь, он сделал вид, что откусывает кончик ногтя, и Бренна расхохоталась снова.