Слезы императора - стр. 3

Хотя жаловаться на одиночество или отсутствие внимания мне в буквальном смысле кощунственно. Я работаю барменом-официантом в небольшом ресторанчике в двух кварталах от дома, и нехватки в общении не испытываю. Более того, временами к концу дня хочется все бросить и завернуться в глубокий непробиваемый кокон где-нибудь в дальнем углу.

Я не могу назвать это работой мечты в мои неполные двадцать лет, но на данном этапе жизни считаю вполне приемлемым вариантом, как с финансовой, так и в целом с рациональной точки зрения. Конечно, по утрам мои глаза не горят от предвкушения предстоящих дел, и нередко приходится буквально соскребать себя с кровати, но по крайней мере отторжения и чувства неудовлетворения результатами собственного труда не возникает. На жизнь хватает, и даже удается создать определенную "подушку безопасности" на случай непредвиденных расходов.

Родители мечтали, чтобы их старшая дочь стала учителем, и с ранних лет кормили меня рассказами о пользе и престиже будущей профессии. Будучи послушным и примерным ребенком, я не могла и не хотела им перечить. После получения школьного аттестата я успешно сдала вступительные экзамены и была официально зачислена на педфак в Калифорнийский. И ближе к концу второго года обучения с тоской осознала, насколько беспечной и наивной я была, поддавшись на уговоры домашних.

Как же я завидовала ребятам, которые выбрали себе профессию по зову души и сердца, как бы пафосно это ни звучало. На деле все оказалось совсем не так радужно. Из года в год твердить одно и то же, пить успокоительное после очередного сбитого в кровь носа ученика на перемене и до поздней ночи корпеть над бесконечными тетрадями, требующих проверки – все это составляло серую и безрадостную перспективу. Безусловно, настоящий педагог – это призвание, уметь найти подход к каждому – поистине Божий дар. Который, как к моему сожалению выяснилось, дается далеко не всем.

Конечно, перекладывать ответственность на чужие головы я не собираюсь – в том, что случилось, есть и моя вина. Но я отчасти горжусь тем, что быстро поняла свою ошибку, и превозмогая страх осуждения, попрощалась с педагогическим. Зато теперь я точно знаю, в какую сторону ветер будет попутным.

Родители до сих пор не приняли моего решения всерьез. Для них, особенно для отца, мой поступок принял масштабы всемирной катастрофы, и с тех пор как я покинула стены университета, отношения между нами приобрели сугубо поверхностный характер, с легким налетом укора и циничного осуждения. Не скажу, что я довольна таким раскладом. Порой становится дико обидно и больно, что меня не принимают такой, какая я есть – взбалмошной, импульсивной, непредсказуемой, но со временем я научилась терпеть, и даже привыкла к равнодушию с его стороны. Единственная моя отдушина – это мама. Восторга в ее печальных серых глазах, конечно, не было, но она мудро и без долгих нравоучительных монологов дала понять, чтобы я в кратчайшие сроки реабилитировалась и исправила свои ошибки. Без ее поддержки и теплого плеча я бы наверняка замкнулась в себе и не смогла пойти дальше. Каждый день благодарю Бога, что мы есть друг у друга.

Сегодня дорога домой пешком утомляет, я жутко устала и мечтаю лишь о том, чтобы голова поскорее коснулась подушки. На часах уже далеко за полночь, и наш миниатюрный частный домик погружен в темноту и безмолвие. Аккуратно пробираюсь в свою комнату на втором этаже, стараясь никого не разбудить. Бросив сумочку на кровать, останавливаюсь у зеркальной стены при входе в ванную. Нервно срываю шапку и дергаю головой в стороны, наблюдая, как по плечам рассыпаются шелковой волной иссиня-черные кудри. Кожа, немного раскрасневшаяся от морозного воздуха, на контрасте выглядит просто белоснежной, превращая меня в оживший прототип спящей красавицы. Тихонько смеюсь своим мыслям, качая головой. Из-за невысокого роста и хрупкого телосложения меня можно принять скорее за дюймовочку.