Слепой. За гранью - стр. 3
А черный бьюик как неожиданно возник на улице Гороховой, так же неожиданно и быстро исчез за поворотом…
Двое мужчин с черными мешками на головах, чуть пошатываясь на подкашивавшихся ногах, стояли посредине сумрачного зала. Яркий луч прожектора высвечивал их сгорбленные и отяжелевшие от страха фигуры. Позади них возвышались трое стриженных под бокс парней, среди которых выделялся мощью и ростом Кочан, правая рука бригадира воровской шайки Серого.
Сидящий за столом здоровяк посмотрел на своего лысого соседа.
– Ну что, Князь, начнем с бухгалтера? – спросил он.
Лысый мужчина с крысиной мордочкой небрежно стряхнул с пиджака пушинку и пожал плечами, как бы предоставляя своему собеседнику полную свободу действий.
– Твое хозяйство, Серый, ты и командуй, – небрежно сказал он.
Серый понимающе усмехнулся и, повернувшись к стоявшим в центре помещения людям, громко сказал:
– Начнем с нашего братана!
– Как скажешь, – равнодушно произнес Кочан и, сняв с головы долговязого пленника черный мешок, толкнул его к колоде с топором.
Долговязый братан, увидев топор, смертельно побледнел, однако не проронил ни слова даже тогда, когда один из конвоиров тычком подсек ему ноги, бросая его на колени.
Второго подопечного – маленького толстячка – подручные Кочана хотели уже было вывести из зала, однако Серый, вскинув руку, остановил их.
– Пацаны, оставьте его здесь и снимите с него мешок, – приказал он. – Пусть посмотрит, как мы поступаем с ослушниками. Думаю, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Это точно! – весело согласился с бригадиром верзила и грубо сорвал с головы пленника черный мешок.
Разумеется, где-то в подсознании у Ильи Моисеевича еще теплилась надежда, что произошла ошибка, что все выяснится и его отпустят. Но когда бухгалтер ликеро-водочного завода увидел перед собой бледного долговязого страдальца, стоявшего на коленях перед плахой с топором, все его иллюзии моментально улетучились.
– Где я? – пролепетал он пересохшими губами. – Кто вы такие и что вам нужно от меня?
– Заткни пасть! – приказал один из стражников, сопроводив приказ резким ударом по печени.
Илья Моисеевич екнул и, согнувшись в три погибели, издал сдавленный стон.
– Сема, – обратился к Кочану Серый, – усади лоха на лавку, иначе он будет падать в обморок через каждые тридцать секунд.
В словах воровского бригадира был резон: Бурачков и в самом деле не отличался стойкостью духа, да и телом был некрепок. А как говорил воровской авторитет Князь, Илью Моисеевича необходимо было до поры до времени иметь при себе в целости и сохранности.
– Леха, – повернулся Кочан к приятелю, – припаркуй профессора на стоянку, а то он и в самом деле раньше времени отбросит копыта.
– Сделаем, Сема, – пообещал Леха и, схватив Бурачкова за шиворот, оттащил его в сторону и усадил на длинную низкую скамью.
Илья Моисеевич не сопротивлялся, он мечтал только об одном – чтобы весь этот кошмар поскорее закончился.
Пока родственник генерального директора ликеро-водочного завода размышлял о своем положении и молился о спасении, в центре зала вершилось нечто похожее на судилище.
– Надеюсь, что ты, Гвоздь, понимаешь, почему оказался здесь? – донеслось до Ильи Моисеевича.
– Нет, Князь, я не понимаю, – попытался оправдаться долговязый мужчина. – В чем меня обвиняют?