Слепой. Я не сдамся без боя! - стр. 40
Эта надпись почему-то очень не понравилась Рамзану Якубову, но он не успел разобраться в своих ощущениях, потому что дверца микроавтобуса открылась, и оттуда легко выпрыгнул незнакомый ему майор – дочерна загорелый, усатый, поджарый, как гончая или горный волк, с кобурой, сдвинутой на живот, как у офицера битого немецкого вермахта. Сделав всего один шаг, майор очутился лицом к лицу с Рамзаном, отделенный от него только дверцей «уазика», с которой по случаю жары было снято стекло.
Справа, небрежным толчком захлопнув дверь, которую так и не успел толком открыть старшина Умаров, возник еще один милиционер. Погоны у него были капитанские, а физиономия такая, что впору детей пугать. Рамзан, и сам отличавшийся крепким телосложением, по достоинству оценил ширину и крутизну плеч, на которых капитанские погоны выглядели какими-то ненастоящими, будто игрушечными, а также толщину перевитых узловатыми веревками могучих мускулов предплечий, что выглядывали из коротких рукавов летней форменной рубашки. Ручищи у капитана были волосатые, как у самца гориллы, а череп – выбритый до зеркального блеска. Из-под околыша фуражки по лоснящимся вискам стекали капли пота.
– Халтурим, сержант? – с нехорошей улыбкой поинтересовался майор, недобро поблескивая притаившимися в тени козырька глазами. – Используем служебное положение в личных целях?
Рамзан открыл рот, чтобы ответить, но не успел даже этого: справа послышался приглушенный хлопок, и отброшенный выстрелом старшина Умаров, пачкая все вокруг себя кровью, хлеставшей из простреленной головы, навалился на него всем своим немалым весом.
– Это нехорошо, – закончил свою речь майор, поднял руку и выстрелил Рамзану Якубову в лицо из старого, но безотказного армейского «кольта» с глушителем.
Сидевший позади Рамзана младший сержант Магомед Юсуфов попытался передернуть затвор автомата, и тут его сосед и коллега, старший сержант Зарипов, коротко, без замаха ударил его в бок ножом. Юсуфов ахнул, словно от удивления, и выронил автомат. Зарипов ударил второй раз; широко открытые глаза младшего сержанта стали бессмысленными, разинутый рот искривился в мучительной гримасе, и из него на подбородок волной хлынула темная кровь. Гориллоподобный капитан добил его выстрелом в голову и прицелился в искательно улыбающегося, забрызганного чужой кровью Зарипова.
– Не надо так шутить, – пробормотал старший сержант, глядя в черный зрачок пистолетного дула. – Я все сделал, как договаривались.
– Мы с тобой ни о чем не договаривались, – сказал майор. Это была правда: и его, и капитана Зарипов видел впервые. – И потом, сам подумай: ну, что ты скажешь, когда тебя спросят, как было дело? Из четверых выжил один, да и на ноже твои отпечатки…
– Я… – начал старший сержант, преданно глядя в затененные козырьком глаза, но не договорил: капитан, от которого он опрометчиво отвернулся, хладнокровно спустил курок.
Зарипов ткнулся лицом в спинку переднего сиденья и затих.
Солнце ярко светило с ясного полуденного неба, листва пирамидальных тополей блестела в его лучах, как окрашенная в темный защитный цвет стальная чешуя. По улице сновали взад-вперед автомобили, шли, переговариваясь и смеясь, легко одетые люди. Они обходили стороной две стоящие бок о бок милицейские машины, подле которых топтался угрюмый и потный автоматчик в бронежилете. Картина была привычная и уже давно не вызывала никаких чувств, кроме желания держаться подальше.