Слепой. Тропою белого дьявола - стр. 36

С тех пор прошло уже больше двух лет. Время от времени Аскеров слышал что-нибудь о старом Виссарионе и его сыновьях, которые, как голодные волки, рыскали по горам, пытаясь напасть на след Мамеда. Четверо из тех десяти, кому посчастливилось тогда вместе с ним уйти от пылающего дома Агжбы, уже были убиты; остальные не сетовали на судьбу и спали в обнимку с оружием.

Занятый важными делами, Аскеров не то чтобы забыл о той давней истории, но как-то отодвинул ее на второй план, особенно после встречи с миротворцем, предлагавшим купить партию ПЗРК «Стрела», и гибели эмиссара «Аль-Каиды» Вазира бен Галаби, которого должен был беречь как зеницу ока. Должен был, но не сберег; Вазир погиб, люди Мамеда тоже, зато сам он не получил ни единой царапины. Ситуация выглядела вполне однозначно. Если бы к Аскерову пришел один из его бойцов и рассказал подобную историю, Железный Мамед не колебался бы ни секунды – вынул бы пистолет и пристрелил на месте трусливого шакала, оставившего братьев умирать от рук неверных.

Он надеялся, что со временем это недоразумение как-то разъяснится, однако в данный момент умнее всего было где-нибудь отсидеться. И место для этого следовало найти по возможности тихое, максимально удаленное от Кодорского ущелья, где стало слишком много людей, мечтающих прибить к своим дверям старую, исполосованную шрамами шкуру Железного Мамеда.

Он ушел перед рассветом, взяв с собой пятерых людей – не просто бойцов, а братьев, которые уже давно воевали не за деньги и не за идеи, а за него, Мамеда Аскерова, своего командира. Трое из них участвовали в убийстве Верблюдицы Леи, но, как и сам Мамед, вспоминали об этом редко. Убийство на войне – самое обыкновенное дело, за каждым числилось великое множество трупов, и каждый из убитых почти наверняка имел родственников, которые при случае были бы рады за него отомстить.

Они двигались на северо-восток – естественно, настолько, насколько позволял рельеф местности, – старательно обходя редкие селения, военные лагеря в горах и заставы миротворцев. В конце третьего дня пути маленький отряд расположился на ночлег в дикой, безлюдной местности, где шансы кого-нибудь встретить практически равнялись нулю. И поэтому Мамед Аскеров не столько испугался, сколько изумился, когда на рассвете, разбуженный чувствительным пинком под ребра, открыл глаза и заглянул прямо в дуло автомата, который крепко сжимал в огромных волосатых лапах угрюмый, до самых глаз заросший густой, черной с проседью щетиной гигант – Григорий, старший сын Виссариона Агжбы.

Ахмет, бывший тележечник с Черкизовского рынка, а ныне заведующий складом Хромого Абдалло, его правая рука, уважаемый человек, возился с заедающим замком, который в начале и конце каждого рабочего дня так и норовил задержать его минут на пять, а то и на все полчаса, когда на присыпанной обрывками упаковочной бумаги и прочим мелким мусором асфальтированной площадке перед воротами остановилась темно-зеленая «семерка» с мятым передним крылом. Крыло было помято давно, на сгибах металла краска отшелушилась, и в этих местах проступили рыжие пятна. Фары погасли, и Ахмет услышал характерный трескучий звук, с которым водитель резким рывком затянул ручной тормоз.

Продолжая возиться с упрямым замком, Ахмет бросил на машину косой взгляд через плечо, пряча в густых усах тень иронической улыбки. Хромой Абдалло был дисциплинированным водителем и никогда не забывал поставить машину на ручник, хотя толку от этого не было никакого: однажды его «семерка» стояла у ворот, мешая проехать грузовику с товаром, и Ахмет с рабочими втроем легко откатили ее в сторону. Ручной тормоз при этом был затянут до упора; строго говоря, если бы площадка перед ангаром имела хотя бы крошечный уклон, Абдалло уже не раз пострадал бы из-за своей излишней доверчивости, распространявшейся, правда, только на механизмы и никогда – на людей. Вот и сейчас, услышав треск затягиваемого ручника, Ахмет подумал, уж не является ли помятое крыло результатом этой самой доверчивости. Он будто наяву увидел оставленный без присмотра автомобиль, который, постояв немного, будто давая хозяину возможность отойти подальше, медленно трогается с места и, потихонечку набирая скорость, начинает катиться под уклон – прямо в заляпанную грязью корму какого-нибудь грузовика или просто в оставленный на проезжей части мусорный контейнер…