Слепой против Бен Ладена - стр. 15

Секретарша поднялась с места, как будто мысли Трауба разбудили ее, и, шаркая тупоносыми туфлями на плоской подошве, вошла в кабинет. В руках у нее была папка с бумагами на подпись; это означало, что фройляйн Дитц наконец-то справилась со всеми своими делами и, в принципе, свободна, хотя до конца ее рабочего дня оставалось еще около получаса.

На всякий случай просмотрев поданные секретаршей бумаги во избежание не раз возникавшей путаницы, Трауб лихо поставил на них свою размашистую подпись и вернул папку фройляйн, которая стояла напротив, отделенная от него обширной поверхностью стола, распространяя по кабинету смешанный запах духов и застарелого пота.

– Спасибо, фройляйн Дитц, – не поднимая глаз, чтобы не видеть унылой лошадиной физиономии с недовольно поджатыми бледными губами, сказал он.

Чтобы его нежелание смотреть на секретаршу не выглядело слишком демонстративным, Трауб неторопливо и старательно, как будто совершая некое архиважное действо, завинтил колпачок дорогого паркера с золотым пером, убрал ручку во внутренний карман пиджака и только после этого поднял глаза.

– Вы можете быть свободны. У меня сегодня еще один клиент, но я справлюсь без вас.

– Вы уверены? – спросила эта селедка таким тоном, словно сомневалась в способности начальника без посторонней помощи хотя бы завязать шнурки на ботинках.

– Вполне, – бесцельно перелистывая настольный календарь, ответил он. – Этот... – он заглянул в блокнот, чтобы освежить память, – этот Шнайдер так торопится осыпать нас с вами золотым дождем, что мне приходится тормозить его, а не подгонять. Не пройдет и часа, как мы с ним заключим отличную взаимовыгодную сделку. А вы отправляйтесь домой, ваш Микки, полагаю, уже заждался. Кстати, как его здоровье?

– Благодарю вас, ему уже лучше, – немного смягчившись, ответила секретарша.

Микки был ее кот – жирная, как племенной боров, уродливая бесполая тварь отвратительной черно-белой расцветки. Трауб удостоился чести лицезреть этого монстра три или четыре дня назад, когда взволнованная хозяйка притащила его с собой на работу как живое свидетельство того, что ей срочно необходим отгул для неотложного визита к ветеринару: ее любимец страдал от жестокого расстройства желудка, явившегося, как полагал Трауб, следствием не менее жестокого обжорства. Кот сверкал глазами сквозь частые прутья переносной клетки, утробно выл, как вышедший на тропу войны индеец, и так вонял дерьмом, что после ухода секретарши офис пришлось проветривать.

– Передавайте ему привет и наилучшие пожелания, – выдавив дежурную улыбку, сказал Трауб и мысленно добавил: "Чтоб он сдох!"

Секретарша довольно долго копалась в приемной – шуршала одеждой, звенела ключами, щелкала замочком сумки, – а потом наконец ушла, напоследок пожелав Траубу удачной сделки и приятного вечера. Сказано это было таким тоном, каким обычно произносят пожелание провалиться сквозь землю. Трауб не обратил на это внимания: главное, что его волновало в данный момент, это чтобы фройляйн Дитц поскорее убралась подальше.

Как только за ней закрылась дверь, Трауб выдвинул верхний ящик стола, достал оттуда сигареты и пепельницу и с наслаждением закурил, выпустив длинную струю дыма в табличку с надписью "Не курить!", сделанной на двух языках – английском и немецком. Бравада, с которой это было проделано, ему самому показалась чистой воды ребячеством, но, в конце концов, ему было просто необходимо перебить запах, оставленный секретаршей.