Слепой. Повелитель бурь - стр. 21
Но слежка отсутствовала. В этом Глеб был уверен. Его путь из Екатеринбурга был таким извилистым и непредсказуемым, он столько раз менял направление движения, пересаживаясь из угнанных автомобилей в электрички, с электричек на поезда дальнего следования, а из поездов на «кукурузники» местных авиалиний, что уследить за ним, оставшись при этом незамеченным, не смог бы даже человек-невидимка.
…Через двадцать минут самолет благополучно приземлился. Смешавшись с толпой пассажиров, Глеб быстро спустился по трапу. Был полдень, но солнце едва пробивалось сквозь туманную дымку, которой было затянуто все вокруг. Было жарко и сухо, но висевший в воздухе мутный кисель создавал ощущение, что на дворе не август, а вторая половина октября – время сырых туманов и листопада. И, как это часто бывает в октябре, пахло горьким дымом, как будто тысячи дворников, сговорившись между собой, разом подожгли миллионы тонн опавших листьев, собранных в огромные кучи.
Генерал Потапчук тяжело опустился в кресло, поставив рядышком свой заметно обносившийся портфель. Вид у генерала был не ахти, но Глеб все-таки рискнул предложить кофе. Федор Филиппович отрицательно покачал головой, и Сиверов снова поразился тому, как сильно Потапчук сдал за то время, что они не виделись. И ведь прошло-то всего несколько дней!
– Не хочу я твоего кофе, – озвучил генерал свой отказ. – Обоняние у меня уже не то, что в юности…
– А при чем тут обоняние? – удивился Глеб, выключая пыхтящую кофеварку и сливая содержимое прозрачной колбы в большую керамическую кружку. Изящные фарфоровые чашки, которые он приготовил для себя и генерала, остались нетронутыми.
– Все труднее становится различать оттенки запахов, – пояснил генерал. – Есть очень похожие запахи, есть просто похожие, есть отдаленно похожие… А для меня теперь все едино – что кофе, что жареные подсолнухи, что… гм… горелый торф. Вот у меня где этот запах! – Он резко провел ребром ладони по кадыку. – Вот смотрю сейчас на тебя и не могу избавиться от ощущения, что ты пьешь торфяной отвар.
– Гм…
Глеб отставил в сторону кружку, успев сделать всего пару малюсеньких глотков. Желание выпить по-настоящему хорошего кофе, донимавшее его на протяжении всей поездки, бесследно улетучилось. Ему вдруг показалось, что его любимый напиток и впрямь воняет дымом горящих торфяников. Он покосился на окно. Сквозь планки горизонтальных жалюзи сочился жемчужно-серый, с неприятным желтоватым оттенком свет – ни дать, ни взять, раннее осеннее утро, прямо как в романсе: утро туманное, утро седое… Глеб взглянул на часы: четырнадцать тридцать. Ч-черт…
– Спасибо, Федор Филиппович, – сказал он. – Вот это, между прочим, и называется: сам не гам, и другому не дам.
Генерал вдруг полез в нагрудный кармашек светлого летнего пиджака и вынул оттуда тонкую стеклянную трубочку с какими-то пилюлями. Поддев ногтями, вынул пластмассовую пробку, выкатил на ладонь таблетку, резким жестом бросил ее под язык, снова закупорил флакон и убрал его на место. Глеб мысленно присвистнул.
– Что это? – встревоженно спросил он. – Вам нехорошо?
– Мне просто превосходно, – причмокивая, проворчал генерал, – а это – мятные пилюли. Освежает… Пей свой кофе, сколько влезет, кто тебе запрещает? А я вот «холодок» пососу…