Слепой. Лунное затмение - стр. 39

Минут пять Таранков не понимал, на каком свете находится. Почти на автомате он набрал номер шурина и сообщил, что Лизу нашли. Шурин был спокоен, сказал, что он не сомневался в счастливом исходе и что Тоня, как тетя Лизы, будет очень рада.

Сам вести машину Таранков не мог, его нервы были истощены, руки дрожали, внимание плавало, воля не концентрировалась. Он вызвал такси и теперь уже наконец ехал к дочери. За окном фееричным, но бессмысленным мельканием огней мир радовался наступившей ночи.

Городские автомобильные пробки живут отдельной, своей особенной жизнью. Говорят, у них даже есть своя душа и они бродят по городу как хотят, не подчиняясь ни дорожно-патрульным службам, ни настроениям водителей. Московская пробка – это город в городе, это обособленная жизнь внутри жизни. Здесь свои собственные, особенные истории встреч, расставаний и отношений.

Азарт у города был уже весенний, хотя зима еще не совсем сдала свои владения – по вечерам воздух все еще становился морозным, и вот сейчас кто-то из небесной канцелярии решил, что после колючего заледеневшего дождя следует высыпать на землю завалявшиеся остатки обычного снега. Но все же дыхание жизни накалялось, повсюду царило движение, глаза искрились, как бенгальские огни, предчувствием новых влюбленностей и небывалых ранее приключений.

– Ты любишь острые ситуации, да? – спросила Лена у молчащего как воды в рот набрал спутника.

Стоя в пробке, девушка нервно барабанила пальцами по уснувшему рулю и то и дело переключала каналы радио. Оборотень не ответил. Он вообще отвернулся от нее и смотрел в окно на праздно гуляющих пацанов и девчонок, на парочки солидных граждан, спешащих куда-то – может, в ресторан, может, в кино или в гости, а может, и вовсе не знающих, чем занять друг друга в эти случайно свободные от быта часы.

На рекламном щите среди клякс кричащей рекламы Киркорова, «Блестящих», Петросяна, Лорри Андерсон, балета «Золушка» в Большом театре и других известных и не очень деятелей и событий искусства парень заметил скромный лист объявления:

Более мелким шрифтом было пропечатано имя лектора – Игорь Столыпин. Ниже было еще что-то написано, но совсем уж мелко, и Оборотень, даже с его фантастически острым зрением, не мог ничего прочитать на таком расстоянии, да еще в темноте, хоть и разряженной цветным неоновым светом.

– О! Ваша агитка висит. Прямо рядом с Киркоровым. Широко работаете.

Лена не отозвалась, даже не фыркнула привычно.

– Ну и фамилия у твоего шефа – Столыпин. Типа круто и пугающе, – не унимался с комментариями Оборотень. – Только что-то я не верю. Что-то ненастоящее тут ломает картинку. Фамилия. Точно! Фамилия у него настоящая или псевдоним?

– Это очень важно для тебя? – язвительно полюбопытствовала Лена.

– Пока не знаю, – серьезно ответил ее спутник. – Но никто никогда не знает наперед, где и когда понадобится информация. А потом может не быть тебя под рукой. Так как?

– Оборотень, ты часто проводишь время вне работы? Ты любишь просто бродить по улицам, бессмысленно попивая пиво в кабаке? Или предпочитаешь с друзьями напиться на троих дешевой водяры?

Парень отвернулся от окна, уставился в лобовое стекло на впереди стоящие машины. Минутку погодя он ниже опустился на своем сиденье, откинул голову назад и закрыл глаза.