Слепой. Человек в черном - стр. 21
Как только она вышла, он опять вышел в Интернет и, отыскав в «Контакте» видео и фотки, попытался посмотреть на них глазами мамы. Теперь, когда так неожиданно вернулись почти забытые им мамины нежность и ласка, переданная Шмырем угроза Головы подбросить ей распечатки казалась ему катастрофой.
Он подошел к зеркальному шкафу, окинул сам себя оценивающим взглядом, и тут его осенило. Там, на фотографиях и видео, он узнаваем прежде всего благодаря шмоткам, подкрашенным ярко-черной краской, и торчащим во все стороны волосам. Ну, еще его ярко-красному скейту. Но ведь одежду, как и скейт, можно выбросить, а если еще постричься налысо, его вообще никто не узнает.
Вадик сбросил с себя привычный прикид, затолкал все, включая засвеченные на видео высокие на шнуровке сапоги, в полиэтиленовый пакет, который убиравшая у них женщина специально оставила ему для мусора, подумал и запихнул туда еще и свой скейт. Потом переоделся в спортивный костюм и, взглянув на часы, быстро спустился вниз, вышел через черный ход и перебросил пакет через забор, туда, где стояли мусорные баки.
Возвращаясь в дом, Вадик с удивлением заметил, что из парадных дверей вышел Чуб, и спрятался за куст сирени. А Чуб сел на лавочку, закурил, а потом, набрав чей-то номер, спросил:
– Вы мне звонили?
А услышав ответ, кивнул:
– Да, я тебя узнал, Бык. А кто тебе сказал, что Слепой уехал в Крым? Его точно видели? Ну, если твой человек поехал, тебе чего париться? Раз заказал, привезут тебе его самого или голову его на блюдечке с голубой каемочкой.
И еще через паузу:
– Нет, нет у него никаких родственников. Если бы были, он бы с ними поехал. Хорошо.
На этом Чуб разговор окончил и, достав из кармана сигареты, закурил.
Вадик дождался, пока Чуб докурит и вернется в дом, и лишь затем поспешил к себе.
Телефонный разговор Чуба насторожил Вадика. Было похоже, тот вел какую-то двойную игру. Но все, что говорил Чуб, никак не касалось ни матери, ни его, Вади-
ка. Так что напрягаться по этому случаю Вадик не стал. Тем более что выбора-то у него теперь не было. Главное, как можно скорее взять у матери деньги и исчезнуть из Москвы. Платить из этих денег Голове за молчание Вадик теперь и не думал. Он отлично знал, что все, что лежит на карточке, обрастает процентами и, пока он будет в лагере, а потом еще где-нибудь, может накопиться приличная сумма.
Единственное, решил для себя Вадик, нужно будет внимательнее присматриваться ко всем контактам Чуба.
Вадику самому понравилось, что он своим поведением удивил не только мать, но и Чуба.
Когда он вышел на крыльцо в светлых брюках, голубой тенниске и мокасинах, Чуб с матерью только переглянулись. Вадик, чувствуя, что его поведение задело их больше, чем ставшие привычными капризы и выбрыки, вежливо поздоровался и, поцеловав маму в щечку, прошел к машине. Когда они отвезли мать в офис, он первым делом попросил затормозить у парикмахерской и, покраснев, объяснил Чубу:
– Хочу, как ты, налысо постричься.
– Ну, можно и не совсем налысо… – растерялся Чуб.
– Не, – покачал головой Вадик и повторил: – Хочу налысо.
Чуб помог ему собрать рюкзак. В путевке был отпечатан список необходимых вещей. Вадик, который, как и все мальчишки, конечно же, всегда мечтал о походах, песнях у костра, веселой нормальной компании, теперь откровенно радовался и новому фонарику, и компасу, который мама отыскала где-то в своих вещах, и перочинному ножику, который когда-то, в далеком детстве, подарил ему отец, а мать спрятала от греха подальше. Теперь всем этим вещам найдется применение. Фляжку и термос они с Чубом купили. За приятными хлопотами Вадик как-то совсем забыл о вчерашней угрозе Шмыря. Шмырь, Голова и вся их дурацкая ватага оставались здесь, в Москве, а он уезжал туда, где их нет и не может быть. О них даже вспоминать не хотелось.