Слепой. Антикварное золото - стр. 17
– А? – тупо переспросил задержанный.
– До нашей эры, – с удовлетворением повторил подполковник. – Это не я придумал, дружок. Это сказал эксперт, знающий человек. Вещица эта музейная, мирового значения, и цены ей нет… Так что ты мне на это скажешь?
Рыжий провел ладонями по лицу сверху вниз, словно стирая грязь или слезы, а может быть, и выражение растерянности, появившееся на его конопатой физиономии после последней реплики Ромашова. Да, пожалуй, верно было последнее: со стороны это здорово напоминало движение мима, который вот так же, ладонью, стирает с лица улыбку и натягивает на него унылую гримасу. После того как Егоров отнял руки от лица, на нем вместо растерянности обнаружилось выражение угрюмой решимости. Теперь перед подполковником сидел этакий герой-панфиловец или защитник Брестской крепости, готовый умереть, но не сдаваться.
– Ничего я вам не скажу, – с вызовом объявил этот медноголовый герой-одиночка и, поджав пухлые губы, стал поверх плеча Ромашова смотреть в угол.
Подполковник снисходительно усмехнулся. Заявление Рыжего мало что меняло в картине дознания. В устах матерого уголовника или хотя бы воришки, который провел на зоне годик-другой, отказ говорить означал бы, что допрос зашел в тупик. Уход в глухую несознанку – часть продуманной тактики сопротивления следствию. Егоров же замолчал просто потому, что не мог вот так, на ходу, выдумать новую ложь, которая прозвучала бы хоть сколько-нибудь правдоподобно. А выдумать он ничего не мог потому, что был парализован страхом. Незнакомая, пугающая обстановка, недружелюбный мент в подполковничьих погонах, несколько ночей на нарах плюс перспектива огрести солидный срок – для него, сына обеспеченных родителей, столичного лоботряса, знакомого с российской пенитенциарной системой только понаслышке да по скверным телевизионным фильмам, все это должно было казаться кошмаром. Парочка ласковых слов сейчас могла сломать его вернее любой пытки; впрочем, Ромашов решил нагнать на задержанного еще немного страху.
– Твое право, – сказал он спокойно. – Только молчание тебе не поможет. Себе же хуже сделаешь. Мы ведь тебя хорошо изучили, гражданин Егоров. Ты ведь у нас диггер, так?
– Это не преступление, – заявил Рыжий, нарушив только что данный обет молчания.
Он тут же спохватился и снова поджал губы, но Ромашов почти не обратил на это внимания: он и так не склонен был принимать упомянутый обет всерьез.
– А я и не говорю, что это преступление, – все так же спокойно и миролюбиво сказал он. – Это просто глупость. И глупо, заметь, не диггерство само по себе, а как раз та его форма, которую ты практикуешь.
Рыжий вскинул голову, как боевой конь, заслышавший звук трубы.
– Много вы в этом понимаете! – пренебрежительно бросил он.
– Больше, чем ты думаешь, – остудил его воинственный пыл подполковник Ромашов. – И потом, тут и понимать нечего. Ты у нас путешественник-одиночка, верно? Герой-первооткрыватель. Колумб канализационных труб, Магеллан сточных коллекторов… Отшельник. Мыслитель. Целыми днями, а порой и по двое, по трое суток пропадаешь под землей в одиночку, и никто не знает, где ты находишься, что делаешь… Так? Можешь не отвечать, я сам знаю, что так, у меня на этот счет свидетельских показаний – вагон и маленькая тележка. И нераскрытых преступлений в моем отделе – тоже вагон. И если в этом вагоне порыться, непременно окажется, что добрая половина этих злодейств произошла как раз тогда, когда ты, Егоров, якобы находился под землей… Никто тебя в это время не видел, никто не знает, где ты был, чем занимался, а значит, Егоров, и алиби у тебя нет. Нету! – подполковник широко развел в стороны открытые ладони, будто стремясь продемонстрировать, что не прячет между ними алиби задержанного Егорова. – Так что молчи сколько хочешь. Мне твое молчание только на руку. Ведь что такое нераскрытые дела? Это выговоры, снятые премии и прочие неприятности, большие и маленькие… А доказательств твоей вины мы с ребятами нароем столько, что для любого суда хватит. И будешь ты у нас грабитель, убийца, садист, сексуальный маньяк, насильник и растлитель малолетних. А еще террорист… На этом фоне вот эта побрякушка, – Ромашов постучал пальцем по столу рядом с серьгой, – покажется мелочью…