Слепое кино - стр. 22
На что Виталий лишь усмехнулся, вспомнив, как он сам ещё до армии научил Банана этому трюку, которому научил его отец. И добавил:
– А наши подумали, что мы к утру протрезвеем, и назавтра будет всё по-прежнему. Мы вернулись в каптёрку, и я говорю мальчишкам: «Ну что, поняли теперь, кто ваши деды на самом деле? Лохи позорные!» Ну, мы и давай на утро их щемить по одному. Начиная с тех, кто над нами издевался. А потом, услыхав об этом, к нам стали обращаться за помощью и присоединяться другие угнетаемые ими бойцы, – продолжил Виталий. – И так вот мы, постепенно, всех дедов поставили на место. А потом они и сами стали нашими духами! Вот так вот я и стал лидером всего нашего призыва. И даже те, кто меня вообще до этого не уважал, подходили и желали со мною познакомится и пообщаться. И расспрашивали о том, как я на такое отважился.
– С товарищами-то легко быть лидером, – усмехнулся Банан, не желая сдаваться. – А я на Узле Связи вообще невольно был одним единственным лидером всего призыва. Пока не подрался с одним боксером, который стал заступаться за того коренастого. Я дал уговорить себя ему и согласился на замену только потому, что тот был гораздо ниже меня. И я наивно решил, что легко его побью. А тот сразу поднырнул под меня и ударом снизу тут же поставил мне синяк под глазом. И не смотря на то, что на утро у него на лбу образовалась шишка от моего прямого удара, командир увидел на построении наши боевые отметины и у себя в кабинете засчитал мне поражение по очкам. Из-за того, что я, как старослужащий, не должен был даже дать себя ударить. И так как я подорвал, таким образом, свой авторитет, полностью перевел меня на Командный Пункт. Передав бразды правления ротой ему, коренастому и тому длинному. Поставив длинного вечным дежурным по роте. Чему я только обрадовался!
– Чему тут радоваться-то? – не понял Ара.
– Тому, что служить среди взвода телеграфисток мне было гораздо приятнее, чем среди этих оболтусов. Я снова стал печатать на их машинках стихи и тут же посвящать их дамам.
– Короче, зажил на широкую ногу! – заржал Бизон.
– И вот когда ко мне на днюху приехали те мальчишки из Города, – продолжил Виталий, – они и выказывали в общении со мной то уважение, которое я вызывал у всего нашего призыва ещё в армии. Вот девушки, видя их отношение ко мне, и поняв, кто тут среди них главный, и стали меж собой за меня бороться.
– Повезло тебе! – критически усмехнулся Банан.
– Вот Агни орала тут ночью, как звезданутая! – продолжил Виталий выворачивать из карманов памяти леденцы трескучих фраз. – Всю спину мне исцарапала, мазохистка хренова.
– Это она другим твоим поклонницам пламенный привет передавала, – усмехнулся Банан. – Метила территорию.
– Вот животное! – возмутился Бизон.
– Я уже слышу, через стену, мамаша бродит по хате, как пришпоренная, кричу ей: «Заткнись ты!» А ей побоку.
– Ты бы ей по вывеске съездил, – сочувственно посоветовал Бизон.
– Да, я пробовал. И не раз! Она ещё больше орать стала, – усмехнулся Виталий и нажал на «пробел» паузы. – Это её только возбудило! – выхлестнул он и дрябло затрясся на кочках смеха.
Остальные вразвалку поскакали за ним.
– Ну, ещё бы! – заржал Банан. – Ведь только когда ты бьешь женщину или не обращаешь на нее особого внимания, она начинает верить в то, что ты действительно сильная личность. А не очередной подкаблучник.