Слепое кино - стр. 18

Воскресенье. Каждый оттягивался по мере своих возможностей. А возможности лежали у Банана в правом кармане тонкой бойцовой рыбкой. Обычного огнива там не было, он забыл его вчера у Виталия. Туда он и шёл. С перезрелой надеждой подобрать зажигалку, да половчей оттянуться по мере своих возможностей. Так как на Виталия в тот кон рассчитывать не приходилось.

Да Виталий тогда и сам-то едва рассчитывался.

Деньги, деньги… Словно причудливые аквариумные рыбки, порой нечаянно выскальзывая из рук, плавают они в отстойнике рассудка, вздымая ил проблем. Одним своим видом приводя в соборы восторга и изумления. Миллионы паломников!

Банан не стал порочно работать на рекламу затяжными выкриками хозяина, как это было заведено в частных домах без продрывающего звонка, а по-свойски зашел во двор. И выйдя из синего полдня, проник в дом.

– Тук-тук-тук…– тихий стук.

– Открыто!.. – сквозь дверь, размыто.

– А я-то думал, ты тут занят, – сказал Банан с машинально восторженной лыбой, на рекламу косо скользнув влажным глазом по невинно заправленному дивану и чётко задраил дверь.

Виталий валялся в кресле и курил.

– Да я выгнал её в семь часов, – сказал он с понимающей улыбкой и затянулся. – Я в шесть встаю, как на работу. У меня здесь, – он весомо, не без гордости, гулко постучал себе пальцем по лбу, – у меня здесь будильник.

– А я-то думал, у тебя там мозги! – И тапки были ровно отлетаемы в преддверье.

– А что с Розой?

Банан ждал этого удара, быть может, даже готовился. Но Виталий, как всегда, был парализующе непредсказуем.

Гнилая лыба слетела с лица Банана, как последний обмороженный лист с дерева, обнажив растеряно-озабоченное выражение, как от удара в промежность. Он даже не заметил протянутой Виталием руки. Не заметил, как пожал её и растёр о штанину закись злокачественной потливости. И даже не заметил как сел в кресло напротив. Ведь пожимая руку, мы как бы подписываем некий контракт взаимоуважения, предполагающий, что если мы и будем драться, то уже – один на один. На равных.

– Она отбила все мячи, – грустно отчитался Банан, беззащитно опустив невыносимо-невинные глаза. – Вчера я так и не забил победный гол.

И только что не заплакал слабым серебром.

– Плохо играешь, – заключил Виталий со строгостью тренера, – из рук вон плохо! Привык, что тебе поддаются, расслабился. Смотри, а то так скоро в одни ворота начнёшь играть, – с усмешкой сунул он окислившемуся Банану «желтую карточку».

– Тренировка… – вздохнул Банан. – Тренироваться надо. А тут, то финансовой поддержки нет, то не климатит. Хорошо ещё недавно с Вольтером «за войну» выпили. Ни то стоял бы он, – и Банан, как по запарке, попутно посмотрел куда-то вниз, – как корабль на мели – в полном одиночестве.

– Какую ещё войну? – не просёк увязки Виталий.

– Ну, чтобы деньги на нас нападали, а мы от них отбиться не могли. Выпили, так они и полезли, полезли, гады.

– Тяжко, – охмурело посочувствовал Виталий. – А мне – легко, – улыбнулся он и, откинувшись на спинку кресла, беспамятно прикрыл жалюзи век. – А то сидишь, думаешь, думаешь. И то надо, и это. Того и гляди, мозги сгорят от перенапряжения. Как лампочка. А сейчас – лафа!

И глумливо усмехнулся в окно.

– Кто там? – заинтересовался Банан. И не выпуская из рук придыхательных аксессуаров, запихал голову в окно.