Слэм - стр. 7
– Ты имеешь в виду – шлюховатая?
– Сэм!
– Извини. Но это так прозвучало.
– Нет уж, этого я не говорила. Я точно выразилась. Она нравится любым парням. Я не говорила, что ей нравятся любые парни. Разницу чувствуешь?
Мама всегда считала, что я сексист, и я стараюсь выражаться осторожнее не только при ней, но и при других. Надо всегда делать исключение, когда говоришь о девчонках. Если ты произносишь что-то такое, не сексистское, правильной девчонке, она сразу же начинает лучше к тебе относиться. Скажем, один из твоих корешей говорит, какие, мол, все девки дуры, а ты ему: «Не все» – и сразу выглядишь лучше. Хотя, конечно, если этот разговор слышат девушки. А иначе зачем время терять?!
Мама была права. Она не говорила, что Алисия шлюховатая. Она подразумевала, что Алисия классная, а это не одно и то же, правда? Вот облом будет, если она меня просто так заманить хотела! Ну, так или иначе, это меня заинтересовало. Если мама о ком-то говорит «классная», это как-то официально звучит. Я действительно захотел увидеть эту девчонку. Это не означало, что я надумал пойти к ней в гости. Но посмотреть хотел.
Думаю, я не собирался заводить девушку. Я никогда раньше ни с кем не встречался больше семи недель, и три из этих семи были не в счет, потому мы на самом деле и не виделись. Я хотел отделаться от нее, она – от меня, так что мы избегали друг друга. Ну и в результате никто ни от кого не отделался. А в другие разы было так: там две недели, тут три. Я потом понял, что надо постараться получше, но мне тогда больше нравилось кататься на скейте с Кролем и сидеть в «Макдоналдсе», чем болтать о чем-то с человеком, которого и знаешь-то плохо.
Мама принарядилась, чтобы идти в гости, и выглядела обалденно. На ней было черное платье, она немножко подкрасилась и, можно сказать, отнеслась к этому всерьез.
– Что думаешь? – спросила она.
– Да… Нормально.
– Нормально – в смысле ничего или в смысле – классно?
– Да класснее некуда. Не просто здорово – охренительно хорошо!
Но она решила, что я балагурю, и дала мне полушутя затрещину.
– Одобрение воспоследует?
Я знал это слово, но скорчил такую гримасу, будто она сказала что-то по-японски, поэтому она тяжело вздохнула.
– Это пятидесятилетие, юбилей, – сказала она. – Как думаешь, хорошо я выгляжу? Или не в тему?
– Пятидесятилетие?
– Да.
– То есть ей пятьдесят?
– Да.
– Упс! Так сколько ее дочке-то? Тридцать или около того? Зачем мне встречаться с тридцатилетней?
– Шестнадцать, я говорила тебе. Это нормально. Рожаешь в тридцать четыре, это и мне еще не поздно. И вот тебе пятьдесят, а ребенку – шестнадцать.
– Так она была старше, чем ты сейчас, когда родила эту девочку?
– Алисию. Да. И, как я сказала тебе, это не странно, это нормально.
– Я рад, что тебе не пятьдесят.
– Почему? Тебе какая разница?
Она была права на самом-то деле. Для меня не было никакой разницы.
– Когда тебе будет пятьдесят, мне будет тридцать четыре.
– Ну и?..
– Мне можно будет выпивать. И ты ничего мне на это не сможешь сказать.
– Это лучший аргумент, который я когда-либо слышала в пользу того, чтобы рожать ребенка в шестнадцать. Действительно, единственный и лучший аргумент.
(Не нравится мне, когда она говорит такое. Чувствую себя и сейчас виноватым. Как будто я преследовал ее, чтобы родиться восемнадцать лет назад. Это не шутка – быть нежеланным ребенком, а я именно нежеланный ребенок, если посмотреть правде в глаза. Всегда приходится напоминать себе, что это была их идея, а не твоя.)