Слэм - стр. 24

– Все в порядке? – спросила Алисия.

Она поинтересовалась не так, как обычно, что-то было по-другому. Может, она почувствовала нечто, может, это я себя вел как-то необычно, а может, у меня был какой-то отсутствующий вид, не знаю. Но я сказал ей, что все в порядке, и мы об этом забыли. Не имею понятия, догадалась ли она, что это было именно в тот вечер. Не в курсе. Мы никогда к этому потом не возвращались.

Что всего неправдоподобнее, так это то, что приходится потом нервничать всю жизнь из-за каких-то пяти секунд. Удивительно, если задумаешься над этим. Я не курил траву, не посылал учителей в задницу, не дрался, старался делать уроки. Но я рискнул – какие-то пять секунд, – и это казалось хуже, чем все остальное, вместе взятое. Я читал интервью с одним скейтером, забыл, как его звали, и он сказал, что самое неправдоподобное в спорте – это то, какой концентрации он требует. Вы можете кататься всю жизнь, а в момент, когда начинаете понимать, что это – лучший скейтинг в вашей жизни, вы можете обожраться бетоном. Прокатиться за девять минут и сорок пять секунд – недостаточно, потому что пяти секунд вполне хватит, чтобы растянуться. Так вот и в жизни. Мне это кажется ненормальным, но это так. А насколько было плохо то, что я сделал? Не так уж скверно, правда? Это промашка, и все. Все слышали о парнях, которые отказываются надевать презервативы, и о девчонках, которые считают, что залететь и родить в пятнадцать – клево… Ну, это уже не промашка. Это просто тупость. Я не хочу все время ныть о том, какая, мол, жизнь неправильная, но почему их наказывают так же, как меня? Это же несправедливо, правда? Было бы справедливее так: если вы не носите презерватив вообще никогда, у вас рождается тройня или четверня. Но этого же не происходит, правда?

Несколько вечеров спустя Алисия пришла к нам на ужин, и все было путем. Даже больше, чем просто путем. Она была мила с моей мамой, а мама с ней, и они обменивались шуточками о том, какой я недотепа, а я не возражал, потому что был рад, что всем хорошо.

Но потом Алисия спросила маму, на что это похоже – завести ребенка в шестнадцать лет, и я попытался сменить тему.

– Ты же не хочешь выслушивать все это? – обратился я к Алисии.

– Почему?

– Скучно.

– Ох, вот уж тут было не до скуки, скажу я вам, – отозвалась мама.

И Алисия рассмеялась.

– Но сейчас это скучно, – настаивал я. – Потому что все это в прошлом.

Я сморозил глупость и пожалел о ней в то самое мгновение, когда она вылетела изо рта.

– Ну да, – сказала мама. – Вся мировая история – в прошлом. Такая скучища!

– Точно, – ответил я.

На самом деле я так не думаю, потому что многое в мировой истории вовсе не скучно, например Вторая мировая война. Но я не хотел возвращаться к этому.

– И еще, – сказала мама, – эта тема себя не исчерпала. Ты здесь, и я еще здесь, и разница в шестнадцать лет между нами никуда не делась, и это будет всегда. Это продолжается.

И я задумался: а вдруг это продолжается в другом смысле – она и сама еще не догадывается в каком.

Не то чтобы между мной и Алисией все пошло плохо. Просто стало не так хорошо. Я не могу даже объяснить почему. Просто проснулся как-то утром и почувствовал себя не совсем так, как прежде. Мне не нравилось ощущать себя по-другому, потому что то было клевое чувство, и без него мне стало тоскливо, но оно ушло, и невозможно было его вернуть. Я даже притворялся сам перед собой, что все как раньше, но от этих попыток становилось только хуже.