След механической обезьяны - стр. 6

– Хорошо, я, пожалуй, возьмусь за это дело! – не поворачиваясь, проговорил фон Шпинне.

– Слава богу! – пробасил фабрикант.

Какое-то время полковник, о чем-то размышляя, еще смотрел в окно, потом сел на место и спросил:

– А вы сами-то как думаете, почему обезьяна ходит по дому?

– Даже не знаю, что и сказать. – Правый глаз у промышленника задергался, он потер его согнутым пальцем.

– И все-таки.

– Думаю… душа в нее чья-то вселилась…

– Душа вселилась? – повторил за Протасовым чуть сдавленным голосом Фома Фомич. Как ни старался он сохранить серьезный вид, это ему не удалось. Улыбка коснулась губ. Начальник сыскной попытался тут же вернуть лицу невозмутимость, но промышленник успел заметить легкомысленное выражение.

– Смеетесь? А я ведь не просто так спросил в самом начале нашего разговора, верите ли вы в Бога, – угрюмо глянул на полковника фабрикант. – По правде сказать, я после этой вашей ухмылочки засомневался, правильно ли сделал, что пришел сюда да все рассказал…

– То, что вы сюда пришли и все рассказали, это правильно. Но помилуйте, Савва Афиногенович, я не могу понять, при чем здесь вера в Бога? – Глаза начальника сыскной лучились иронией. – То, что вы говорите, это чистой воды суеверие.

Протасов, уставившись в одну точку, задумался. Плотно стиснутые губы совсем потерялись между усами и бородой. После минутного молчания он кивнул и сухо согласился с фон Шпинне:

– Да, это суеверия! Только, скажу правду, мне ничего другого в голову не приходит.

– Когда нет объяснений, есть огромный соблазн свалить все на сверхъестественное вмешательство, – заметил фон Шпинне. – Но, я думаю, мы разберемся с вашей бедой. И чтобы попусту не тратить время, – он бросил быстрый взгляд на часы, – приступим к делу немедленно.

– Немедленно! – Протасов всполошился, вскочил со стула. Ему казалось, нужно куда-то бежать, ехать, а то и мчаться, кого-то хватать, допрашивать…

Начальник сыскной понял, что допустил небольшую промашку, и даже не словом «немедленно», а тоном, которым это слово было произнесено. Он сделал успокаивающий жест, попросил фабриканта не волноваться и снова сесть.

– Конечно, – начал фон Шпинне примирительно, – ваше предположение, что в игрушку могла вселиться чья-то душа, многое бы объяснило, но… – Фома Фомич замолчал, на его лице не было даже тени иронии. Это выражение должно было доказать гостю – намерения у начальника сыскной самые серьезные. – Но мы, полиция, в своей работе не можем опираться на предположения такого рода. Я продолжаю думать, что существует дубликат ключа, которым воспользовался шутник или человек, намерения которого нам пока не известны. Я почти уверен, тот, о ком я говорю, находится в вашем доме. Наша с вами задача поймать его. И даже не столько поймать, сколько разоблачить.

– Разоблачить? – переспросил фабрикант.

Сделал он это, скорее всего, механически, но чтобы не возникло недопонимания, Фома Фомич поспешил объяснить:

– Мы должны будем застать виновного с ключом в руках возле игрушки. Хорошо, если в этот момент он будет ее заводить. Тогда ему уж точно не отвертеться, и придется объяснить, зачем он это делает.

– А как же быть со словами обезьяны – «Протасов Савва, здравствуй!». Ведь игрушка так говорить не умеет. – Фабрикант, похоже, не торопился отказываться от мистической версии.