След механической обезьяны - стр. 2
– Образа у вас в кабинете нету, а это нехорошо! – сказал назидательно. Голос хриплый, нутряной. «С таким вокалом на клиросе не попоешь!» – мелькнуло в голове полковника.
Гость представился:
– Протасов Савва Афиногенович, промышленник.
– Фома Фомич фон Шпинне, начальник сыскной полиции! – вставая, ответил любезностью на любезность хозяин кабинета. – Проходите, присаживайтесь вот на любой из этих стульев.
Полковник внимательно следил за гостем, за тем, какой стул тот выберет, и это было не случайно. Фома Фомич давно с теми, кто приходил в его кабинет, вел незаметную со стороны игру. Вдоль глухой стены стояло несколько с виду совершенно одинаковых стульев, но это с виду. Один из них именовался «свидетельским», другой – «воровским», еще один – «разбойничьим», а последний был стулом «убийцы и душегуба». Протасов стоял перед стульями не больше секунды и выбрал стул «убийцы». Лицо фон Шпинне при этом не изменилось, может быть, чуть дрогнули уголки плотно стиснутых губ. Он продолжил:
– А что касаемо образа, так скажу вам честно: ему тут не место!
– Это почему же? – ставя стул возле стола полковника, спросил старик.
Глаза его смотрели на фон Шпинне с некоторой укоризной, словно говорили: «Много вы знаете, чему и где место…»
Подождав, пока гость сядет, начальник сыскной тоже сел и монотонно, словно читая проповедь, пояснил:
– В этой комнате в большинстве своем бывает всякое человеческое отребье: убийцы, насильники разные, просто люди злые, богохульные, и на икону они смотрят не всегда пристойно. У нас тут раньше висел образ, а потом одна бесноватая плюнула на него! Вот мы и убрали. Но с разрешения владыки Филимона!
До этого строгое лицо промышленника смягчилось. Он мотнул головой и примирительно проговорил:
– Если так, то ладно!
Хотел еще что-то добавить, даже воздуха в грудь набрал, но передумал.
Начальник сыскной решил не толочь воду в ступе и сразу же выяснить, зачем пожаловал промышленник.
– Итак, Савва Афиногенович, я вас слушаю! Какое у вас ко мне дело? – И, не мигая, уставился прямо в глаза гостю. – Вы ведь пришли по делу?
После слов полковника Протасов вдруг как-то обмяк, смутился, уронил широкие плечи и даже будто бы уменьшился в размерах. Опустил глаза и, не поднимая их, задал неожиданный вопрос:
– Фома Фомич, а вы в Бога веруете?
– В Бога? – Фон Шпинне выпрямился. Правая бровь вопросительно изогнулась, в глазах – недоумение. Он много слышал о том, что русские купцы, в особенности из числа очень богатых, пускаются во всякого рода странности. Нередко этими странностями бывают всевозможные религиозные чудачества. Взять хотя бы того же Захарьина, сатаниста, в особняке которого сейчас размещалась сыскная полиция. Поэтому вопрос не понравился полковнику. – А какое это, собственно, имеет отношение к делу? Вы ведь пришли говорить со мной не о религии?
Голос начальника сыскной зазвучал недовольно и хрустко, точно капустный лист попал на зубы.
– Верно, не о религии, – исподлобья глядя на Фому Фомича, тяжело вздохнул старик, – о другом… Просто не знаю, с чего начать… Как это вам все ловчее-то рассказать, чтобы вы, не дай бог, меня тут не засмеяли…
Промышленнику на бороду села черная муха, он согнал ее торопливым движением. С улицы доносилась хриплая брань. На первом этаже сыскной кто-то бегал, громко стуча сапогами. Фон Шпинне, сверля Протасова глазами, проговорил: