След лисицы - стр. 37
Листян широко раскрыла глаза: а ведь он прав! Непременно распорядиться нужно будет! Ай да Ольг, сами Великие Предки его в нужную минуту к Листян позвали, видимо. Уж со своими личными охранницами никакой Данила ей не страшен, и челядь хамить и обращаться свысока не посмеет.
14. 14. Новое положение
Степняки, несмотря на улыбчивость и дружелюбие, люди обычно очень закрытые. Прищурятся, губы сомкнут, замолчат — и не отличишь от медной статуи. Так и Сельва, которая теперь всегда за спиной Листян ходила, никаких эмоций не показывала: страж и страж. О чем думала, о чем мечтала, чего от жизни ждала — непонятно. Красавицей ее было не назвать: ростом не выше юной княгини, была она старше на добрый десяток лет. Юношеская свежесть и округлость щек уже ушли, под вечно прищуренными глазами — морщинки. Черные волосы коротко, почти по-мужски острижены. Движения резкие, быстрые, речь скупая. Может десятница и выругаться непотребно, и ударить первой.
И все же на нее мужчины заглядываются – Листян это видела точно. Слишком уж необычна была Сельва — словно орлица среди куриц. Может, и найдёт эта израненная душа своё счастье тут? Только б не сейчас, не скоро. Пока десятница ой как нужна самой Листян!
С четырьмя молчаливыми стражницами за спиной было жить куда проще. И «распоряжений не было» княгиня слышала все реже. Оказывается, когда тебя слушают и слышат, и дрова быстро находятся, и в столовой обед сам собой накрывается, и портниха местная с образцами ткани самым магическим образом появляется в горнице. И даже с крыльца спускаться можно (но это она рискнула сделать, когда синяк на лице уже пожелтел и стал на смуглой коже лишь тенью) — а кто княгиню обидеть посмеет, если вокруг полсотни ее личной охраны? Впору ей уследить, чтобы кохтэ кого ненароком не обидели.
За внутреннюю, первую стену, впрочем, Листян выйти не рискнула: что-то ей подсказывало, что князь может осерчать, а ссориться с ним ей не с руки. И без того ему много лишнего про жену челядь наговорит. И то сказать, княгиня воли взяла много, запугав тут всех. Попытавшемуся к ней снова подойти Даниле показала кинжал, да пообещала, что стражницам «распоряжение было» любого убивать, кто ей угрожать будет. Тот разобиделся смертельно, сквозь зубы процедил, что отец его жену свою приструнит по возвращении. Ну что ж, Листян подождёт.
В тонкости ведения хозяйства степнячка вникла быстро: ничего сложного. Слуги свою работу знали отлично, их вышколил суровый князь. Конюхи не совались в кухню, повара и поварята не хватались за метлу и тряпки, сенные девки не приближались к лошадям и псам, а стражники появлялись только тогда, когда перепалка между челядью грозила перейти в рукоприкладство.
В принципе, княгиню здесь все устраивало ровно с того момента, как ее начали слушаться. А когда появился тощий усатый человечек с большой чёрной доской под мышкой и пафосно заявил, что он — учитель, времени на сомнения и сожаления о прошлом у Листян и вовсе не осталось. Ученицей она была способной и упорной. Зубрила, вырисовывала буквы, закусив от усердия язык, даже ночью ей снились закорючки и скачущие как степные лошадки строчки.
Матвей Всеславович вернулся через три недели, и к тому времени юная княгиня читала довольно свободно и умела, хоть и криво, писать гусиным пером. И челядь слушалась ее беспрекословно, особенно после того, как посмевшего ей сказать какую-то гадость вслед мальчишку (Листян даже и не слышала, что он там вякнул, и внимания бы не обратила, но Сельва услышала) стражницы ее схватили, штаны с него сдернули и на месте выпороли: чтоб впредь неповадно было. Вот кого-кого, а дураков среди княжеских слуг не было – урок был усвоен молниеносно. Если и обсуждали юну. княгиню, то по углам и очень тихо, а при появлении ее кланялись в ноги.