След грифона - стр. 69

Между Степановым и Мирком-Суровцевым установились теплые и служебные, и личные взаимоотношения. Суровцев по возрасту почти годился в сыновья генералу, и Степанов невольно принял на себя роль старшего и близкого человека. Отсутствие детей у Степанова и сиротство Сергея сыграли не последнюю в этом роль. И если на первом курсе академии была огромная дистанция между слушателем и преподавателем, к тому же действующим генералом, а не генералом-преподавателем, то к окончанию учебы это были отношения почти товарищеские. Выпускник Суровцев очень часто бывал у Степанова. Елена Николаевна также органично существовала в мире генерала. Бывший агент стала женой. Осенью они наконец-то решили оформить свой брак и перед Богом, и перед государством.

Точно так, как когда-то царь Александр III обращался к Степанову, теперь сам Степанов обращался к молодому офицеру. Он называл его крестником. В некотором роде он действительно был его крестным отцом. Про себя отмечал, что это обращение, вероятно, со временем может стать агентурным псевдонимом. Месяц назад через Швецию, а затем и Данию, с особым поручением Крестник был отправлен в Берлин вместе с Еленой Николаевной, которая по легенде сопровождала больного племянника на воды Баден-Бадена.

То, что Крестник явился один и раньше намеченного срока, само по себе было неожиданно. Но мало того: одет он был в форму матроса Балтийского флота. Сам не раз менявший обличия и костюмы, Степанов все же опешил от такого маскарада.

– Что произошло? Где Елена? – встревожился генерал.

– Все в порядке, ваше превосходительство. Елена Николаевна чуть задержится, – как ни в чем не бывало ответил офицер. – В Швеции у нас возникли проблемы с визой. Нужно было ожидать две недели. А в шведском Гетеборге с начала войны застрял наш грузовой пароход, приписанный к военному флоту. Шведы демонстрировали немцам свой нейтралитет, не выпуская его почти год. А тут решили продемонстрировать свою лояльность уже к России и выпустили судно. С ним я и прибыл. Из Мурманска ехал поездом, четвертым классом, так что от бессонницы с ног валюсь.

Степанова несколько покоробила обыденность, даже легкомыслие, с которыми были произнесены эти слова. Словно речь шла о загородной прогулке в Павловск, а не в столицу враждебного государства.

По памяти Сергей написал текст шифрованного письма на немецком языке, которое еще предстояло привезти Елене Николаевне.

Оставив Мирка-Суровцева отсыпаться у себя на квартире, Степанов отправился на службу в Разведывательное отделение Генштаба. Вечером он был намерен поговорить с явившимся «лжематросом» подробно и, вероятно, строго. Переодевание, конечно, иногда необходимо, но и меру знать надо. Генерал не без оснований подозревал, что Суровцев специально не переоделся в Мурманске, чтобы удивить его своей лихостью. Степанову уже приходилось делать внушение на эту тему, когда Мирк-Суровцев вдруг предстал перед ним в казачьей черкеске, с такой же казачьей шашкой и с Георгием на груди после возвращения с фронта.

– Сейчас же снимите, если не хотите позора! – отчитывал он тогда штабс-капитана. – Не имея других орденов, вы не имеете права носить этот.

– Но я представлен к Станиславу и к Владимиру с мечами, – смутившись, отвечал офицер.