След грифона - стр. 31

Час спустя, переодевшись в форму сотрудника НКВД, с двумя ромбами в петлицах, с орденами Красного Знамени и Красной Звезды на груди, стройный и молодцеватый Судоплатов вошел в кабинет Берии.

Берия уважал своего заместителя и с ревнивым вниманием относился к нему. Наркому импонировало то, что Судоплатов был молод, умен и хорошо образован. Знал немецкий язык. А один замечательный факт на долгие годы расположил наркома к своему заму! После ареста и расстрела предыдущего наркома Ежова и приближенных к нему сотрудников во многие осиротевшие кабинеты пришли новые люди. Принимая дела своего предшественника, Судоплатов обнаружил в его сейфе досье на себя. Досье было явно расстрельного характера, распухшее от доносов и рапортов. Он явился к наркому и положил ему на стол найденную папку. Берия долго в присутствии Судоплатова читал. Это время показалось новому заму вечностью. Затем, закрыв папку, нарком долго и пристально, по своему обыкновению высоко закинув голову, смотрел через легендарное пенсне на своего подчиненного. Наконец придвинул досье к Судоплатову со словами:

– Забери и сожги. Иди работай! Стой! Сам читал?

– Так точно.

– Иди!

После ухода Судоплатова Берия сидел и размышлял о том, что стоит за этим поступком. «Простая глупость? Можно, конечно, предположить, что это хитрый, умный ход». Он склонился к тому, что это молодость и неопытность в интригах. А еще вера ему – новому наркому. Тут же потянулся к настольному календарю и сделал одному ему понятную запись: «Посмотреть, как поступят другие». Берия был уверен, что и другие сотрудники, назначенные вместо репрессированных, обнаружат подобный компромат на себя. Ни один из сотрудников с таким делом к нему не обратился. Такие вещи Берия умел запоминать – и запомнил.

Репрессии прошли даже по агентурной сети во всех зарубежных странах. Дело дошло до того, что разведчики отзывались на родину и уничтожались. Или же отправлялись в лагеря. Опасность такого положения дел понимал и сам Сталин. Он не верил никому, но понимал, что даже неверие и подозрительность нуждаются в подпитке информацией, а поток этой информации уже грозил иссякнуть. Не далее как месяц назад он неожиданно даже для ко всему привыкшего Берии вдруг спросил: «А как поведет себя белая эмиграция, напади на нас завтра Гитлер?» Казалось бы, очевидный ответ не мог устроить хозяина страны. «Разберитесь и доложите», – попрощался Сталин традиционной фразой. Вот теперь и «разбирались». Теперь Берии и его новым замам приходилось налаживать работу, состояние которой было плачевным.

– Присаживайся, дорогой, – после дружеского рукопожатия пригласил Берия, обычно более строгий к другим подчиненным. – Вот тут для тебя докладная записка. Возьмешь к себе, там и почитаешь. Товарищ Сталин как в воду глядел, – с легким неистребимым кавказским акцентом произнес он чисто русское выражение.

Берия взял себе за правило, как и сам товарищ Сталин, коллекционировать в своем лексиконе подобные речевые обороты. Образность русской речи облегчала общение и создавала у окружающих стойкое впечатление, что нерусский человек владеет русскими проблемами ничуть не хуже русских, которые пренебрегают богатством родной речи.

– Так получается, что наши белогвардейцы грызутся как собаки между собой. Краснов Деникина ругает. Деникина с Шульгиным мир не берет. Шкуро с Дутовым враждует, – продолжал Берия. – Почитаешь, мы еще поговорим. У хохлов, после того как ты хлопнул Коновальца, полный разброд. – Берия ткнул в орден Красного Знамени на груди Судоплатова. – Хорошо сработал. Молодец!