Слава – вещь липкая - стр. 9
– Стоящие люди? – продолжал спрашивать меня друг, откручивая пробку с очередной бутылки.
– Не без того, – еще тяжелее вздохнул я, кивком приглашая односельчан к столу.
После моего кивка небритая троица так резво промчала к столу, что узри их прыть великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь, то гореть бы ему со стыда за свои россказни про какую-то там птицу-тройку. Той птице его до наших копьёвских мужиков было как вороне до сокола. Опозорилась бы тройка перед прытью нашенских мужиков вчистую.
Первым за стакан ухватился Степанчик. Он хотя и не коренной наш деревенский, но в резвости и коренным порой не уступит. Проворный, чертяка! Объявился сей экземпляр в нашей й деревне года два назад. Его привела как-то темным дождливым вечером из города Глаша Пепевна, привела да оставила жить у себя, и жили они с ней душа в душу месяцев семь, а потом, вдруг, на удивление всем, Степанчик был изгнан из покосившихся хором Глаши с клеймом – «не способного по мужскому делу». За семь месяцев клейменый изгнанник к нашей деревне прикипел основательно и, решив не искать большего счастья в другой стороне, поселился на дворе у Кокоса, где и проживал до настоящего времени на правах почти друга и помощника по хозяйству.
Пока односельчане, звеня стаканами, знакомились с Лехой, я решил посмотреть, что делается за окнами моей избы. Но лучше бы мне этого не делать. Душевных расстройств тогда у меня намного меньше стало бы. Точно – намного… Только клацать зубами возле локтя уже поздно.
Около моего дома, вокруг машущей руками тети Дуси, собиралась толпа. Какую речь держала перед людьми моя соседка, я не слышал, но об основной сути её очень даже догадывался. Нехорошей виделась мне та суть. Сперва толпа слушала возмущенную женщину, чуть приоткрыв рты, а потом некоторые начали волноваться. Старушки, те, что постарше, стоявшие прямо перед разгоряченной ораторшей, часто крестились, а сгорбленная почти девятью десятками лет жизни тетя Паша Кулькова несколько раз одарила кукишем окна моей избы. Одарила и тут же спряталась за телеграфный столб, словно малолетний проказник. А тетя Дуся уже перешла с торопливого речитатива на крик, призывая деревню к чему-то не особо лицеприятному. Деревня от зазывного крика возмущенной вдовы замерла, приготовилась и стала чесать все доступные места, предчувствуя злое деяние – здорово похожее на самосуд. Спасло меня от того злого замысла лишь начало телевизионной передачи об известных людях да публичных разглашений их подноготных с применением новых методов науки. Спасибо людям учёным за такие нужные народу методы исследования! Оттащить народ от познания тайны чужого зачатия даже у тети Дуси кишка оказалась тонка, да и самой ей тоже не хотелось от народа отставать. Душевное спасибо вам неверные мужья с женами и друзья их с коллегами! Что бы я сегодня без вас делал?! Слава и вам великая, кудесники разноцветного экрана, голосистые ведущие да знатоки душ деревни нашей. И тебе экран благодарность от меня с поклоном. Только благодаря тебе, за пару минут рассосалась взбудораженная толпа из-под окон моих. Один телеграфный столб только и остался. Я же обернулся к столу.
Первое знакомство за столом уже отзвенело и теперь гости, разбившись на группы по интересам, неторопливо беседовали. Кокос со Степанчикам обсуждали какого-то, пока неведомого мне Евгения, а Леха с Тодором говорили о чем-то политическом. Я, как и всякий грамотный человек, больше интересовавшийся политикой, чем Евгением, а потому подсел поближе к разгоряченному беседой Лехе.