Слава России - стр. 82
– Но батюшка!.. – воскликнул с отчаянием Константин и осекся, понимая, что решение родителя твердо.
– Когда меня не станет, позаботься о наших людях. И всегда помни, как надлежит жить и умирать христианину. Твердо держи православную веру, почитать храмы Божии и служителей их, благотвори странным и нищим. Будь справедлив и милостив. С братьями своими живи в мире, мать почитай и особое имей о ней попечение. Когда же будет у тебя жена, уважай ее, а чад своих наставляй в том же, в чем я тебя наставляю. Может быть, Господь по милосердию своему приведет им жить в лучшие дни, чем досталось нам. А теперь призови всех наших людей и моего духовника… Хочу вперед проститься с ними и исповедаться.
Вскоре шатер наполнился скорбными боярами и слугами, многие из которых не могли сдержать слез. Князь испросил прощения у каждого из них и каждого расцеловал. После чего исповедался и велел подать ему Псалтирь. Раскрыв книгу, он прочел:
– Сердце мое смятеся во мне, и боязнь смерти нападе на мя… Что означают слова сии? – спросил отец у священника.
– Государь, – ответил дрожащим голосом, – да не смущается сердце твое словами сими, ибо в том же псалме сказано: Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает!
В этот момент в шатер вбежал перепуганный отрок:
– Государь, сюда идут Кавгадый и Юрий со множеством народа!
– Знаю, зачем они идут, – спокойно отозвался князь, вставая. – Убить меня.
Константин бросился отцу на шею:
– Я не оставлю тебя, батюшка! Я буду защищать тебя и умру с тобой!
– Какая польза будет в смерти твоей? – прозвучал ответ. – Нет, мой милый базилевс, сейчас ты исполнишь мою последнюю волю: возьмешь наших людей и уйдешь вместе с ними к ханше Баялун. Она одна сможет защитить вас! Беги же скорее, пока не стало поздно! И да сохранит тебя Господь!
Это были последние слова возлюбленного родителя, которые слышал Константин. С благоговением облобызав его руки и ноги, он выбежал прочь из шатра, понимая, что более никогда не увидит отца живым. Бояре и слуги последовали за ним. А князь, распрямившись и сложив руки на груди, остался ждать своих убийц, своего последнего, самого страшного и безнадежного боя…
4
– Очнись, миленький, очнись! Слышишь? Ну же! Это только сон дурной, очнись!
Испуганный девичий голос с трудом долетал до слуха Константина, и, хотя хрупкие ручки трясли его с изрядной силой, но он долго не мог проснуться от своего кошмара. В последнее время такой глубокий, тяжелый сон сделался для него чем-то сродни болезни, но он не жаловался не нее, как и ни на какое иное недомогание – разве можно доверять московским лекарям? К тому же княжич и сам знал причину своего недуга – неисцелимое душевное страдание. Именно оно изводило его, заставляя чахнуть, гореть, как в жару, проваливаться в подобный смерти сон и… видеть бесконечные кошмары… Точнее – один и тот же кошмар. Убийство отца…
Вот, врываются в княжеский шатер превзошедшие зверей в жестокости убийцы и бросаются на пленника. От первого удара разломилась колода, и поверженный отец успел вскочить, готовый сражаться. Но лютая стая накинулась на него со всех сторон и… растерзала! Растерзала! Они не убили его мечом, не заклали кинжалом, но били и топтали ногами! А затем один из них, русский именем Романцев, выхватил нож и… вырезал мученику сердце! Это сердце преподнесено было Кавгадыю и Юрию…