Слабость Виктории Бергман (сборник) - стр. 99
– Насколько я понимаю, они как раз этим занимаются. Но Миккельсен полагает, что Андерс Викстрём является плодом фантазии Лундстрёма и что они ничего не найдут. Я знаю, что вы его обследовали. Он, похоже, совершенно ненормальный.
– Да, но не настолько, чтобы избежать ответственности за свои деяния.
– Да? Но ведь существуют некая градация болезненного состояния?
– Да, градация наказаний.
– И это означает, что человек с пагубными взглядами может понести за них наказание? – вставила Жанетт.
– Именно. Правда, наказание должно соответствовать преступнику, и в данном случае я рекомендовала тюремное заключение. Я убеждена, что психиатрическое лечение Лундстрёму не поможет.
– Согласна, – поддержала Жанетт. – А что вы скажете насчет того, что он находился под воздействием препаратов?
– Судя по тому, что я прочла, – улыбнулась София, – дозы были недостаточно велики, чтобы иметь решающее значение. Речь идет об очень небольших дозах ксанора.
– Того же препарата, что получал Томас Квик.
– Да-да. Но Квику его давали в совершенно других количествах.
– Значит, вы считаете, что я могу не обращать на это внимания? – Именно. Я считаю, что стоит допросить Лундстрёма по поводу убитых мальчиков. Дуновение из одной открытой двери ведь может приоткрыть другую.
Жанетт засмеялась.
– Дуновение из открытой двери?
– Да, если его утверждения относительно покупки ребенка содержат хоть крупицу правды, не исключено, что вам удастся добиться от него большего.
– Понимаю. Спасибо, что позвонили.
– Не за что. Когда с вами можно встретиться?
– Я позвоню вам завтра утром, и мы вместе пообедаем. Подходит?
– Договорились.
Они положили трубки, и София посмотрела в окно.
На улице светило солнце.
Монумент
Вечером пошел дождь, и все вдруг стало казаться каким-то грязным. София Цеттерлунд собрала вещи и вышла с работы.
Если погода не оправдала ее ожиданий, то с ужином получилось не лучше. София приложила максимум усилий, поскольку это был их последний ужин перед продолжительной разлукой. Микаэля попросили поработать в главном офисе в Германии, и он уезжал месяца на два. Но после вялой беседы он уснул на диване, едва доев десерт, с которым София возилась почти полтора часа, – морковную запеканку со свежим сыром и изюмом. Стоя возле раковины и отмывая бокалы под аккомпанемент доносящегося из гостиной храпа, София чувствовала себя скверно.
На работе не клеилось. Она сердилась на всех, кто имел отношение к обследованию Лундстрёма, – на социальных кураторов, психологов и судебных психиатров. Сердилась на собственных пациентов. От Каролины Гланц она, правда, на некоторое время освободилась, та отменила последние встречи, и благодаря вечерним газетам София знала, что она теперь зарабатывает, снимаясь в эротических фильмах.
Виктория Бергман тоже больше не приходила, к сожалению. Дни заполнялись инструктажем разных начальников по проблемам руководства подчиненными и чтением лекций. В большинстве случаев все шло автоматически, не требовало почти никакой подготовки и в конечном итоге так ей наскучило, что она уже взвешивала, стоит ли игра свеч.
Она решила наплевать на оставшуюся посуду, взяла чашку кофе, пошла в кабинет и включила компьютер. Достала из сумочки маленький магнитофон и положила на стол.
Виктория Бергман боролась с маленькой девочкой – судя по всему, с самой собой в детстве.