Сквозь розовые очки опухолей не видно, или Ничего серьёзного! - стр. 2
«Боль хочет, чтобы её чувствовали…»
Джон Грин «Виноваты звёзды»
Июнь 2020 года
2020 год. Пандемия. Мир перевёрнут, стоит на ушах, все в шоке, в отчаянии, в страхе и неизвестности. Переполненные больницы, люди в масках, увольнения, закрытые кафе, рестораны, торговые центры, работа на удалёнке, дистанционное обучение, взлетевшие цены, четыре стены, разводы.
А для меня это был год Боли…
Я полулежала на диванных подушках, пытаясь заснуть. Эта поза стала привычной за месяц, только так можно было найти положение, в котором хоть немного меньше чувствуешь боль. Я мечтала об утре. Когда можно будет хоть на что-то отвлечься, поговорить по телефону, походить, в конце концов. Но оно все не наступало, а боль становилась все ярче. Я скупила пол-аптеки, но безрезультатно.
Не помню, когда я в последний раз спала. Да и вообще лежала. Вчера не выдержала, и легла на спину. Мама поднимала меня потом долго, а я орала как резаная. Больше не ложусь. Утром пойду к своему онкологу, может, камень какой в почках. Странно все это. Восемь месяцев химии, операция. Перекроила мышление напрочь. Ну что ещё-то??
«Ты умрешь, но медленно…» – четкий голос прозвучал у меня в голове. Я все-таки отключилась. Класс. Пойдем к врачу, что нам там скажут. С моим голосом. С моим прекрасным мужским голосом в моей вполне женской голове. Шизофрения? Недавно услышала, что если внутренний голос звучит другим человеком, то у тебя проблемы.
Передо мной два пациента в очереди. Я не могу сидеть. Больно до одури. Будто кинжалы пронизывают в области почек, а потом тебя за них подвешивают и трясут. Я хожу по коридору взад и вперёд в спасительной маске, скрывающей моё искажённое лицо. Пара пожилых людей не могут не смотреть на меня. Я, конечно, без макияжа и далеко не нарядная, но привлекаю внимание – молодая и красивая. Хожу тут. Гуляю. Знали бы они…
И вот – в моих руках направление на УЗИ (Хоть бы камни!) Врач лет так 65 просит раздеться, безучастно настраивая аппарат. Я ложусь, сбивчиво рассказывая о том, что я здесь делаю. В глубине души я все уже знаю, поэтому просто молюсь. Отче наш… Я приму все, что мне скажут…
К своему стыду, я не помню, как его зовут. У него такое интересное лицо. Мужественное, опытное, со следами долгих лет курения и возлияний. Но оно излучало тепло и доброту. Это прекрасное лицо вдруг вытянулось, не в силах скрыть эмоцию, он замолчал, отложил эту штуку, что водила меня по животу, и ушёл. Вернулся с моим врачом. Говорит – смотрите. И изрёк своё вовсе не профессиональное:
– Всё плохо!
Она кивнула и ушла. А я сквозь туман услышала только фразу, достойную врача 21 века:
– Где ж ты так нагрешила, деточка?..
А потом на прощание:
– Вы не теряйтесь, расскажите потом, как карта ляжет.
Я даже не плакала. Я была как замороженная вода, которая ещё не лёд. Я просто шла домой. В сумке был рецепт на опиоидный анальгетик. Уже неплохо. Есть шанс, что посплю пару часов. Вот только как сказать маме? Она и так натерпелась.
От боли мне помогает только ванна с солью, и я принимаю её, когда совсем плохо, – а это ночь. Я набираю ванну, ложусь, мне немного легче, и на облегчение приходит сон, а нельзя спать в ванной. И мама тоже об этом знает, поэтому караулит меня у двери в 4 утра, периодически заставляя меня подавать голос. Мамочка моя. Ну как тебе сказать? Как сказать, что у твоего ребёнка множественные опухоли по всей брюшной полости, что одна из них достигает четырнадцати сантиметров. И…