Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных - стр. 85

– Только вот ты маловат вроде… – Все дружеские чувства, которые на секунду вспыхнули в Крогге к Горцу, улетучились за мгновение. – Я много читал о вас и знаю, что вы должны быть хотя бы метра три ростом…

– Я изгой… – Признание есть часть силы. Пусть этот слизняк зарубит это себе на носу.

– А… – только и смог сказать Горец.

Да, хотя Крогг и изгнанник, но всё равно он всячески радел за родину и мечтал рано или поздно туда вернуться, чтобы доказать собратьям свои силу и мощь. Более того… Нет, об этом пока нельзя думать. Он пока еще в долгу перед Кэсседи. И не только в долгу… Его очередная слабость…

– Не думал, что мы с тобой так похожи. – Горец говорил себе под нос, отчего Крогг еле-еле разобрал его слова.

– Ты что там мямлишь?! – взревел он, чем даже на секунду привлёк внимание Адамса. Последний обернулся и вопросительно посмотрел на гиганта, но тот покачал головой, и Кэсседи быстро отвернулся, стараясь не потерять направление пути.

– На Артосе все воины – изгои. Путь воина – путь одиночества. Если ты уходишь из общины в надежде стать уважаемым убийцей, то должен порвать все связи с ней. Ты становишься смертью. Точнее… Жжак. Несущим смерть. А смерти… не место среди мирных существ.

Крогг хотел было в очередной раз унизить Горца, но тут внезапно понял, что тот прав. Причём не только в отношении него, но и в отношении всего его народа. Он и сам не раз думал об этом, но всегда отметал подобную мысль, называя её идеей слабых… Трусов… Но разве слабость – признать свое великое заблуждение? Если он изгой для своего народа, то весь его народ – изгои Галактики. ВМО – кучка вонючих идеалистов, но они пропагандируют мир, гражданские свободы и права, одним из которых является право на жизнь. Он же, как и весь его народ, – олицетворение смерти, заведомо отрицающее это право… У них нет будущего… Неужели смердячий Горец с какой-то там захудалой планетки оказался мудрее него?

– Я… – Он замялся. – Я ему должен.

– Кому?

– Ты сам спрашивал, Горец. – Слова давались Кроггу сложно, но он впервые преодолел другой тип трусости: боязнь откровенности. – Ты спрашивал, почему я иду за Кэсседи. Я ответил.

– Я такого не спрашивал. – Эта чёртова усмешка. – Я лишь спросил, служишь ли ты ему.

– Я ответил.

Казалось, дальше продолжать разговор уже нет смысла, но что-то внутри заставило Крогга задать Горцу вопрос, хотя его другая часть всячески этому противилась.

– А ты почему здесь? Ты спас ему жизнь, он сам говорил. Но зачем идти за ним теперь?

– Я-то отвечу. – Почему-то Крогг почувствовал себя маленьким и беспомощным под хитрым взглядом этого портативного агрегата по производству ядов. – Я служу своему народу. Кэсседи обещал мне честь, славу и море крови. Я не мог сказать нет. К тому же мне симпатичен этот парень. Он слаб физически, но силён ментально. И не так, как эта наша Урра или как там её… Он – лидер. Он умеет управлять и подчинять. Это сила, и гораздо большая, нежели способность приносить смерть.

– Ясно. – Крогг снова хотел закончить разговор, но, чёрт возьми, никак не мог остановиться: – Что ты имел в виду?

– Когда? – Ножи-зубы Горца полыхнули на свете пробившегося сквозь листву огненного луча заходящего солнца.

– Когда сказал «я-то отвечу»…

– А…

Пауза затянулась – Горец словно решал, стоит ли отвечать на вопрос Крогга.