Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных - стр. 63
То, что началось дальше, повергло Макарова в настоящее изумление, а Дола Гакло – в неизбежный шок, который ещё больше укрепил его уверенность в нужде разговора с Каспером, а Артера – в настоящую кататонию, ибо он просто замер на месте и таращился на происходящее отсутствующим взглядом. Безусловно, они все ожидали чего угодно, но только не того дьявольского спектакля, который начал разыгрываться перед их глазами.
Дверь шлюза полностью открылась, и появились Воины Слова – так Собор называл своих солдат. Точнее говоря, Собор уже не раз отрицал, что он имеет хоть какое-то отношение к армии или сражениям, но все факты говорили об обратном: сейчас перед ними предстало настоящее святое воинство во всей своей пугающей красе. Десятки одинаковых лиц, среди которых нельзя узнать ни мужчину, ни женщину, пугали своим безразличным выражением – скорее бездушные роботы, нежели живые и чувствующие люди. Их лысые головы венчали импровизированные золотые нимбы, которые поблёскивали при тусклом свете ламп «Энкратуриуса», а сами они выступали в настоящих доспехах из платины и белого золота. По крайней мере, так казалось, хотя Андрей готов был биться об заклад, что материал в действительности куда более прочный и устойчивый к повреждениям. Ансамбль дополняли высокие чёрные сапоги на внушительной подошве и длинные позолоченные алебарды и копья, чьи заострённые наконечники поблёскивали электрическими разрядами, – одно касание таким оружием, и человека будет колбасить всю его оставшуюся жизнь. Вполне себе короткую, следует заметить.
Воины Слова маршировали настолько ровно, что Макаров невольно задумался, сколько же лет потратили на их тренировку. Всего их было десять человек, что, скорее всего, что-то символизировало, но что именно – никто не знал, хотя бы потому, что на борту «Энкратуриуса» никто особо не увлекался религией, а те, кто увлекались, обсуждали все насущные вопросы исключительно на своих собраниях. Соборная армия выстроилась в два ряда, формируя своеобразный коридор, ведущий из станции Дерис на борт космического корабля. Копья звучно ударили о железный пол, и на несколько секунд воцарилось гробовое молчание, прерываемое лишь изумлёнными вздохами членов экипажа. Но дальше началось самое невообразимое: один из Воинов Слова вздрогнул и запел невероятно тонким и пронзительным голосом, который сразу навёл Андрея на мысли о кастрации. Пел он, скорее всего, какую-то молитву (опять же – никто точно сказать не мог), но звучала она не успокаивающе и ублажающе, а так, будто призвана вселять в души людей животный страх и раболепие. Его пение напоминало угрожающее жужжание шершня, но только гораздо более атмосферное и пронизывающее – у каждого из присутствующих в душе невольно зародились тревога и отчуждение. Даже у Макарова и Гакло; последнего настолько поглотило происходящее, что он выступил из тёмного угла и теперь стоял рядом с капитаном. Пение продолжалось, переходя с лирического на меццо характерный тенор, а в тёмном провале шлюза наконец показались новые фигуры. Если их, конечно, можно было так назвать…
На борт «Энкратуриуса», издавая бесчеловечные захлёбывающиеся звуки, ворвались существа, которых многие наблюдающие первоначально приняли за собак или каких-то иных прирученных домашних животных, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это люди… Абсолютно голые, избавленные от какой бы то ни было нательной растительности, ползающие на четвереньках и ведущие себя как одичалые варвары, но всё же люди… В этот момент кого-то начало откровенно подташнивать: офицер Гариманов согнулся в три погибели и еле сдержал позывы к опустошению своего желудка, Артер наконец вышел из своего оцепенения и с отвращением закрыл глаза, а капитан внезапно понял, что брать Внемлющего на борт оказалось не такой уж и хорошей идеей. Эти нелюди, также известные как Примитивные, носились среди святого воинства и творили разные непотребства до тех пор, пока откуда-то не послышался оглушительный свист, от которого они попадали на животы и остались так лежать до тех пор, пока в проёме не показался виновник всего этого представления.