Скульптор-экстраверт - стр. 30
Я же во второй день праздничного застолья разместился на террасе, где и нашел свое успокоение. Помимо меня, в это утро здесь приютилась приятная семейная пара – муж и жена, Егор и Анжела. Так, во всяком случае, мне их представили накануне, в тот момент, кода их сын Ярик покорял сердца приглашенных гостей своей виртуозной игрой на балалайке. Выглядело это со стороны презабавно, и все оттого, что их сын, мальчишка одиннадцати лет, делал это с необычайной серьезностью и необыкновенным усердием по выражению своего лица, светски закинув лакированный ботинок одной ноги на коленку другой. Он сидел посередине гостиной, согнувшись над струнами, напротив праздничного стола и брал свои аккорды один за другим. Сын в плане прически и одежды мало чем уступал своим продвинутым родителям. Скажу так, его прическе любая модница бы позавидовала. Ярик был ярко выраженным блондином с длинными и пушистыми волосами. Как только Ярик заканчивал играть очередную композицию, тотчас же раздавались дружные аплодисменты гостей. Ярик застенчиво улыбался и кланялся кивком головы, не вставая со стула…
– Еще, еще, еще. Браво, браво… – Ярик был рад стараться… На пятый или шестой заход родители перестали мучить гостей и… прервали сольник сынишки. Его папа встал из-за стола, торжественно подошел к сыну, погладил по голове и обратил его внимание на следующее обстоятельство.
– Сынок, после выступления что принято сделать артисту? – В ответ на это Ярик встал со стула и трижды, глубоко в пояс, поклонился гостям, в том числе и вашему слуге покорному…
– Все, сынок, иди, играй с ребятками… – Ярик протянул балалайку папе и сорвался с места… Егор взял из рук сынишки музыкальный инструмент, положил его в футляр и отнес футляр с балалайкой в серебристый фольксваген…
Егор склонился над мангалом и хлопотал по шашлыку, жена же Егора Анжела отдыхала на соседней со мной скамеечке. Она прикрыла глаза, подставив свое лицо под солнце. Она сидела на лавочке, запрокинув ногу на ногу, принимала в это утро солнечные ванны. Анжела пыталась это делать раскованно и в меру вальяжно, но у нее получалось задумчиво и грустно. На фоне бледноватого цвета лица, подсвеченного солнечными лучами, под глазами Анжелы со всей очевидностью проглядывались слегка припудренные свинцовые синяки.
Жена Егора была одета по погоде, в белые кроссовки на высокой подошве, потертые джинсы с дырками в нескольких местах и футболку с коротенькими рукавами, бесконечно болтающуюся на ней, словно вывешенное после стирки белье на ветру. Джинсы, как и красного цвета футболка, тоже болтались на ней, и все оттого, что она была необычайно тонка. Футболка модная, трепыхалась на ее теле от малейшего дуновения ветра. Анжела напоминала мне в этот момент высушенную и выцветшую мумию. Через минут десять подул легкий ветерок, Анжела съежилась от холодка, судя по всему пробравшего ее до косточек, накинула на свои плечи куртку, сложила на груди руки, склонила к рукам голову и снова прикрыла глаза…
Егор, почувствовав спиной незначительные перемены, произошедшие в поведении жены, обернулся к нам. С первого взгляда, это был спортивный и подтянутый мужчина. Свидетельством тому были бицепсы и футболка черная и с короткими рукавами, плотно обтягивающая его широкую грудь. Его ноги были накачаны, как у штангиста, и напоминали собой изогнутое деревянное колесо. Черные длинные волосы на голове Егора завивались и волнами накатывали на его плечи. Ростом он был выше своей супруги, но ненамного. Судя по той дотошности, с которой он приготавливал на мангале шашлыки, он был человеком упрямым и задиристым. Он был старше своей супруги, в первом приближении, лет на десять, а исполнилось Егору к тому дню пятьдесят шесть лет. Егор был не только круглолиц, но и розоват цветом кожи своего лица.