Скрытые в темноте - стр. 13
– Констебль Эверетт?
Открыв глаза, она видит лицо врача – доброе, обеспокоенное.
– Вы в порядке?
Верити спешит взбодриться. Шея затекла.
– Да, простите. Похоже, отключилась на минутку.
Доктор улыбается. Такой симпатяга, прямо Идрис Эльба[6] со стетоскопом.
– А может, и дольше. В любом случае не стоило вас беспокоить.
– Как она?
– Боюсь, ничего нового я не сообщу. Как и подозревали парамедики, девушка обезвожена и давно нормально не питалась. Похоже, других серьезных проблем нет, однако в какой-то момент она сильно встревожилась, из-за чего полный осмотр мы пока отложили. Сейчас от этого будет больше вреда, чем пользы. Мы дали ей успокоительное, пусть немного поспит.
Эверетт встает и на негнущихся ногах, будто старая бабка, идет к палате. Заглядывает в окно: девушка лежит на койке, спутанные темные волосы разметались по подушке, рука сжимает одеяло. Под глазами у нее темные круги, лицо осунулось, хотя все равно видно, что она была – да и остается – красивой.
– А где мальчик? – спрашивает Эверетт у врача.
– Сейчас он у педиатра. Поразительно, но малыш в довольно хорошем состоянии. Учитывая ситуацию.
– Она ничего не говорила? Никаких имен? Как долго она там пробыла? Хоть что-нибудь?
– Нет, простите, – качает головой доктор.
– Когда можно будет с ней поговорить? Это очень важно.
– Понимаю, однако самочувствие пациента на первом месте. Придется подождать.
– Она поправится?
Врач подходит к окну палаты и смотрит на озабоченное лицо Эверетт.
– Честно говоря, больше всего меня беспокоит ее душевное состояние. После того, через что прошла бедняжка, ей нужно как следует отоспаться. Сейчас это – лучшее лекарство, а потом посмотрим.
– Дерек, не молчи. Если ты видел хоть что-нибудь… любая мелочь поможет.
Росс смотрит на меня и сжимает пластиковый стаканчик с такой силой, что тот вдруг трескается, а вода течет по его брюкам.
– Ладно, – после долгого молчания говорит он, вытирая одежду. – Где-то полгода назад, в декабре, одна соседка сказала, что видела Харпера на улице в одних тапочках, вот мне и пришлось заехать, чтобы найти его обувь. Он начал терять вещи, забывал, где что лежит… В общем, я решил, что его ботинки, наверное, под кроватью.
– И ты нашел их там?
Росс качает головой:
– Нет, но я нашел коробку со всякими журналами.
Я понимаю его без лишних намеков.
– Порнушка?
– Причем жесткая, – после заминки отвечает Дерек. – Садомазо, пытки… Что-то вроде того, особо я не разглядывал.
«В отличие от Харпера», – мысленно продолжаю за него я.
Наступает тишина. Неудивительно, что он боялся говорить об этом.
– Как думаешь, где он такое достал? – интересуюсь я.
Росс пожимает плечами:
– Точно не через Интернет. Во всяких женских журналах, если присмотреться, бывают объявления мелким шрифтом. В то время он еще иногда сам ходил в магазин.
– Коробка по-прежнему на месте?
– Скорее всего. Я просто засунул ее обратно, так что если Билл и заметил что-нибудь, то промолчал. Но знаете, гадкие журнальчики – это одно, а вот похитить девушку и запереть ее в подвале – совсем другое.
Лично я не был бы так уверен. Видел я, что творит деменция с людьми. В первые месяцы никто, даже сам Харпер, не осознает, что болен. Он еще полон сил и решительности, однако личность его, меняясь, ожесточается. Действительно ли Харпер превратился в другого человека или просто стал более суровой и безжалостной версией себя прежнего?