Скрытые корни русской революции. Отречение великой революционерки. 1873-1920 - стр. 22

– Как нам повезло, – сказал он, – что мы не знаем голода. У нас есть скот и все, что нам нужно.

Никто нас не прерывал. Степан забыл о своей работе. Я была очень рада встретить человека с таким отзывчивым сердцем и искренне стремящегося к истине. Мы решили, что я приду вечером со своим «племянником» и что на следующий день он пригласит сестер и братьев на богослужение и для разговора.

Вечером вся семья была дома. Пока Стефанович разговаривал с хозяином, я познакомилась с молодой женой Степана. Она держала на руках ребенка. Лицо у нее было печальным и вялым. Говорила она тихо, с жалобной интонацией:

– Они постоянно повторяют слова Евангелия, но сами по ним не живут. Его дети меня не уважают, и он обвиняет в этом меня.

И она, и тринадцатилетняя девочка, которая прибиралась в хате, часто вздыхали. Было ясно, что фанатичный Степан слишком бескомпромиссен, что он не понимает сложную психологию женской души и требует слепого повиновния в ситуациях, в которых любовь и дружеский разговор были бы куда более действенны.

Стефановичу наш новый друг очень понравился, и он весь следующий день изучал Новый Завет. Вечером в доме у Степана собралось множество «нововеров». Молодые и старые, дети и женщины с младенцами на руках, столпившиеся как в церкви, расступились перед нами и вежливо поздоровались. Нас усадили на скамью в «красном углу». Вероятно, Степан успел расхвалить нас единоверцам, и благодаря этому мы ощущали их благожелательство. Собрание началось с пения псалмов, в чем участвовали все присутствовавшие. Затем были произнесены импровизированные молитвы. После этого начался разговор. Моя душа, полная жалости к страдающему народу, вдохновляла меня, когда я раскрывала слушателям причины этих страданий и говорила о возможности добиться облегчения, выразив согласованный и энергичный протест. Я ощущала сочувствие аудитории и поэтому осмелилась предложить, чтобы они немедленно создали в селе революционную организацию. Степан согласился, но в толпе раздавались и такие голоса:

– Не лучше ли подождать возвращения старшего брата?

– Да, мы должны подождать, пока вернется брат Иван.

– Конечно, мы все этого хотим.

– Он вернется через день-два. Брата Петра тоже нет, он вернется завтра.

Похоже, люди были уверены, что эти двое отсутствующих братьев разделяют общее настроение и примут мое предложение, но не осмеливались давать никаких определенных обещаний без их санкции. Народ разошелся поздно вечером – скрытно, как обычно поступали мы, революционеры, покидая дома маленькими группами или поодиночке, через разные промежутки времени. Мы с Яковом остались после того, как все ушли. Степан обратился ко мне с такими словами:

– Сестра, я не знаю, кто ты и откуда ты пришла, но, когда ты вошла ко мне, пока я молотил зерно, я решил, что ты императрица или дочь императора.

Я была поражена.

– Почему? – спросила я. – Я же выступала против царской власти.

– В Библии говорится, что царей осудит их собственное племя, – ответил он.

Мы расстались до следующего вечера, когда должно было состояться следующее собрание. Яков тщательно подготовился к разговору с братом Петром. В хате было еще теснее, чем в первый раз. В центре комнаты едва нашлось место для скамьи, сбоку от которой стоял молодой, красиво одетый малороссиянин. Он и был братом Петром, помощником старшего брата Ивана. В руках он держал маленький Новый Завет. Казалось, что он бросает презрительные взгляды на неотесанную фигуру моего «племянника», одетого неопрятно и неаккуратно. Несомненно, он уже знал содержание нашего прошлого разговора и был уверен в своих аргументах.