Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант - стр. 30
Нынешнему читателю это понять трудно. Пожалуй, и невозможно, если он не ровесник. Кто-то, может быть, слышал расхожую, превратившуюся в анекдот фразу: «Шаг вправо, шаг влево считается побегом. Прыжок на месте – провокация. Охрана стреляет без предупреждения». Так это – чистая правда. В местах лишения свободы – абсолютная, в трехлинейную пулю воплощенная. В «свободной» жизни – опосредствованная. За примерно те же действия, пусть и иначе выглядящие, кара соразмерная. Исключение из октябрят, пионеров, комсомола, отказ в приеме в эти же организации, постоянная угроза обсудить на собрании, выгнать из школы, из вуза, не принять в аспирантуру, не дать сдать кандидатский, не дать защититься, защитившись, не пустить в «старшие научные» или доценты…
Да, господи, в самой что ни на есть гитлеровской Германии обычного человека не подстерегало столько опасностей, как в родном СССР. Чего стоит одна только возможность получить реальный тюремный срок за то, что сам прочитал и другим дал не какой-нибудь «Архипелаг ГУЛАГ», а невиннейшее в политическом смысле «Собачье сердце».
Зато, отбившись от «спецназа» аггров, переместившись на Валгаллу, они поняли, что наконец свободны, в абсолютном выражении. В полном соответствии с классиком марксизма здесь для них осуществились одновременно «свобода от чего-то» и «свобода для чего-то». Как минимум для того, чтобы каждый смог стать, кем мечтал сам или предназначала судьба.
– Отдохнули, Григорий Петрович? – заботливо осведомился Валентин, успевший привести себя в порядок, чисто выбриться и облачиться в привычную форму военинженера.
– Более чем, Валентин Валентинович. Какие у вас для меня предложения имеются?
– Да пока что никаких. Вот сейчас на службу отправлюсь, прозондирую обстановку. Сдается мне, нынче там много интересного происходить должно. За вас я не беспокоюсь, а вот с Заковским нужно вопрос как можно быстрее решать. Пока Хозяин не передумал или со стороны какую-нибудь неприемлемую фигуру не подсунули…
– А могут подсунуть? – с искренним интересом спросил Шульгин. – Мне показалось, что Иосиф Виссарионович вполне определенно высказался по этому вопросу…
Еще бы не определенно. Вместе с Антоном они крайне деликатно, но со всей возможной убедительностью внушили Сталину, что лучшего наркомвнудела, чем Леонид Михайлович Заковский, сорокачетырехлетний комиссар госбезопасности первого ранга, ему не найти. Человек с громадным практическим опытом, «карьерный профессионал», начиная с восемнадцатого года ничем, кроме разведки и контрразведки (настоящей), не занимался, с политикой связан лишь с одной стороны – безоговорочно выполнял политические решения руководства, какими бы они ни были.
С точки зрения умного и дальновидного руководителя – идеальный начальник тайной полиции. Нужно только в окончательной, перед подписанием постановления, беседе отчетливо дать понять человеку, что данный пост – вершина его карьеры, что никаких иных вариантов рисовать себе не следует даже в мыслях и что личное благополучие, а также и физическое существование четко очерчено сроками жизни сюзерена. Впрочем, объяснять это чересчур подробно тоже не следует, если умный – сам поймет.
Судя по ответной реакции, Сталин ментальный посыл принял, внутреннего протеста или отторжения он у вождя не вызвал. Значит, Шестакову, если и его партия сложится удачно, предстоит налаживать с Заковским собственные отношения, достаточно конструктивные и доверительные, но ни в коем случае не имеющие оттенка «сговора». Это как раз не так уж трудно, с его-то знаниями и способностями.