Скиталец - стр. 21
Попрошайка ухмыльнулся сквозь густую бороду, радостно закивал и прогудел:
– Милашка. – Затем запустил в бороду пятерню, смачно почесал ее и заявил: – Попрошайка любит милашек.
– Вот и хорошо. Получишь красотку сразу после того, как я сам с ней закончу.
Пугало вновь развернул свой кнут, пощелкал им в воздухе, и Томас приметил на конце ремня маленький железный крюк или коготь. Снова ухмыльнувшись, сэр Джеффри погрозил Томасу кнутом и сказал:
– Раздень девку, Попрошайка. Пусть ребята маленько позабавятся.
Он еще ухмылялся, когда Томас, использовав лук вовсе не так, как этого могли ожидать враги, с размаху ударил крепкой тисовой палкой по конской морде. Лошадь Пугала заржала и взвилась на дыбы; всадник, застигнутый врасплох, замахал руками, чтобы сохранить равновесие; а его люди оказались настолько увлечены сожжением шотландцев, что, прежде чем кто-то из них успел схватиться за лук или меч, Томас уже стащил сэра Джеффри с седла, повалил наземь и приставил нож к его горлу.
– Я убивал людей четыре года подряд, – сообщил молодой лучник Пугалу, – и не все они были французами.
– Томас! – вскрикнула Элеонора.
– Попрошайка! – заорал сэр Джеффри. – Хватай девку!
Он попытался вырваться, но Томас не один год натягивал огромный тугой лук, так что его грудь и руки налились страшной силой.
Пугалу не удавалось не только вывернуться, он даже толком не мог пошевельнуться. Вместо этого он плюнул в Томаса и заорал еще пуще:
– Девку! Хватайте девку!
Люди Пугала бросились на выручку господину, но, приметив нож у его горла, замерли в нерешительности.
– Раздень ее, Попрошайка! Раздень милашку! Мы все ее поимеем! – ревел Джеффри, от ярости позабыв даже про нож у глотки.
– Кто здесь умеет читать? Кто умеет читать? – внезапно закричал отец Хобб.
Этот вопрос прозвучал настолько нелепо, что все взоры обратились к священнику. Даже Попрошайка, уже сорвавший с Элеоноры шапку и державший теперь ее одной ручищей за шею, готовясь второй разорвать на девушке платье, уставился на него.
– Есть в вашей шайке кто грамотный? – выкрикивал отец Хобб, размахивая извлеченным из сумы пергаментом. – Это письмо от милорда, епископа Даремского, находящегося с нашим королем во Франции. Он пишет Джону Фоссору, приору Дарема. У кого, кроме добрых англичан, сражающихся на стороне короля, может быть такое письмо? Мы привезли его из Франции!
– Что может доказывать какая-то дурацкая писулька? – выкрикнул сэр Джеффри, а когда лезвие ножа посильнее прижалось к его горлу, снова в бессильной злобе плюнул.
– Письмо-то это, оно на каком языке? – прозвучал вопрос. К ним проталкивался какой-то всадник. На нем не было ни украшенной гербом туники, ни плаща, но на видавшем виды щите можно было разглядеть изображение створки раковины на кресте, из чего следовало, что он не из числа вассалов сэра Джеффри. – На каком языке письмо? – спросил он снова.
– На латыни, – ответил Томас, по-прежнему сильно прижимая нож к кадыку Пугала.
– Отпусти сэра Джеффри, – скомандовал новоприбывший Томасу, – и я прочту это письмо.
– Скажи им, чтобы сперва отпустили мою женщину, – огрызнулся юноша.
Похоже, то, что ему приказывает простой лучник, удивило всадника, но возражать он не стал, а направил своего коня к Попрошайке.
– Отпусти ее, – сказал он, а поскольку детина не повиновался, взялся за меч. – Ты что, Попрошайка, хочешь, чтобы я отрубил тебе уши, а? Оба уха. А потом нос, а заодно и ту штуковину, что болтается у тебя между ног. Ты этого хочешь, да? Чтоб тебя обкорнали со всех сторон, ровно летнюю овцу?