Скифы. Великая Скифия - стр. 20
Все ушли спать в трюм. Наверху остались только трое. Дозорный, сидя у мачты, держал ночную вахту. Кормчий Квашка улегся дремать на своем месте – на помосте, где лежал конец длинного рулевого весла. Тут ему чудился небольшой прохладный сквозняк.
Тан постелил овчинный полушубок на носу ладьи, украшенной деревянной волчьей головой на длинной шее. Ему не спалось, и он, прислонившись спиной к борту, смотрел на звезды.
Летняя ночь проходит быстро. Вроде и не успело стемнеть, а серебристая дорожка на воде налилась мутным молоком и стала таять. Потянуло холодом.
Почувствовав холод, Тан сел и накинул на плечи овчинный полушубок, на котором расположился.
Тут и с кормы пришел Квашка.
Квашка здоровенный парень. Рыжий – широкое лицо усеяно веснушками. Водянистые глаза навыкате, глупые. Вид заспанный – к волосам прилипла соломина.
Тан недовольно покосился на него.
– Ты чего рулило оставил без присмотра?
– А куда оно денется – я его привязал, – сказал Квашка и широко зевнул.
– Не выспался, что ли? – проговорил Тан.
– Не, еще надо бы поспать, – хлопнул ржавыми ресницами Квашка.
– Тебе бы все дрыхнуть. Знаю я вас, молодежь, – пробурчал Тан.
– Так днем так наработаешься, что… – лениво отбрехивался Квашка.
Тан перебил его:
– Мы семь дней шли под парусом – какая работа? Только и делай, что дрыхни. Рожи еще не опухли?
– Не-а, – сказал, растянув толстые губы в наглую улыбку, Квашка.
– А чего не спишь? – спросил Тан.
– Замерз. Странные тут места – днем жара такая, что кажется, что сваришься живьем, а по ночам холод лютый, – сказал Квашка. – Ищу чем-либо укрыться.
– Ну так чего пришел сюда? Спустился бы под палубу, там зимние вещи сложены, – сказал Тан.
– Лень идти, – сказал Квашка. – Все равно сейчас солнце из-за горизонта поднимется и снова жарко станет, и тогда все снова придется относить вниз.
– Ну тогда жди, когда солнце встанет, – холодно сказал Тан. Ему не хотелось дальше разговаривать с Квашкой, и он, отвернувшись, замолчал.
Квашка пошарил рукой под лавкой и вытащил оттуда какую-то дерюжку и набросил ее на плечи.
Тану показалось, что парус едва заметно шевельнулся.
– Кажется, ветер поднимается, – проговорил Тан.
Квашка бросил беглый взгляд на море.
– Не, это тебе показалось.
– А я говорю, что не показалось! – раздраженно сказал Тан. – Ты бы лучше поднял людей.
– Зачем? – спросил Квашка.
– Затем, что налетит ветер и перевернет корабль! – передразнил Тан.
Квашка ему не нравился. Квашка числился в младшей части дружины, но гонору проявлял с избытком, на все у него находилось свое мнение, и он его излагал безо всякого стеснения при первой же возможности. Тан считал, что Квашка не проявляет должного уважения к старшим, и жалел, что взял его в дружину.
Квашка опять бросил взгляд в море и проговорил:
– Там, впереди, какой-то огонь виднеется…
– Какой может быть огонь в море…
– Похоже на лодку. Я на нее уж смотрю, смотрю.
Тан поднялся.
– Балбес рыжий, так чего же ты молчишь?
– Да далеко еще, не разберешь, что там, – начал оправдываться Квашка.
Тан недовольно хмыкнул и, прислонив ладонь ко лбу, вгляделся в белесый горизонт. Впереди и в самом деле темнела темная вертикальная черточка. Под ней – слабый огонек.
– Непонятно, что это… – проговорил Тан.
– Это лодка, – убежденно сказал Квашка, щуря синие глаза. – А торчит – мачта.