Скифская пектораль - стр. 5
Время шло. Наказания, упрёки, нехорошие эпитеты, которыми награждали Энрике, превращали его из шаловливого непоседы в оскаленного волчонка, постоянно глядящего исподлобья. Мало-помалу он и сам стал верить, что он исчадие ада, порождение злых сил, наказание семьи Норфолков, неизвестно зачем появившееся на свет. По отношению окружающих Энрике понимал, что он всем создаёт слишком много проблем и было бы несравненно лучше, если бы его, Энрике, вовсе не было. Он стал думать о смерти – это сразу бы решило все проблемы. Он уже не был ребёнком, он был в отроческих годах, и уже не делал что-либо импульсивно, он тщательно обдумывал все детали… И постоянное самокопание: почему он не такой, как все? Почему все другие дети любимы в семьях, с ними считаются, ими дорожат, а он, словно бельмо на глазу в своём доме: всем он мешает, всех раздражает, всё делает неправильно. И отец всегда недоволен им, сын никогда не слышал от него похвалы, а только упрёки и длинные нотации. Кем был отец для Энрике? Когда-то мальчик обожал его. Сэр Чарльз Норфолк редко бывал дома, в родовом замке, он постоянно находился в Лондоне, где заседал в Верхней палате парламента. Он был лордом, причём наследственным лордом, пэром, и очень гордился этим. Ведь он не из тех выскочек, которые после Акта 1958 года получают право по назначению монарха носить пожизненно этот титул, но без передачи его по наследству. И не из тех, которые после реформы 1963 года добровольно слагают с себя титул лорда, пренебрегая таким образом честью своих предков, когда-то заслугами и доблестью завоевавших этот титул и право вершить судьбу народа Великобритании. Таких «отказников» сэр Чарльз Норфолк просто презирал. Так же, как и не понимал присутствия в парламенте духовных пэров. Он считал, что епископы и архиепископы должны заниматься своим делом, весьма далёким от законотворчества. И только такие, как он, чьи деды и прадеды заседали в этих стенах в париках и мантиях, – только они могут считаться полнокровными лордами Великобритании.
Сэр Чарльз Норфолк был весьма и весьма занятым человеком. Ему не хватало времени на личную жизнь, которой у него и было по этой причине, но он имел двух сыновей.
Старший сын Джек никогда не доставлял ему никаких хлопот. С Джеком у сэра Чарльза не было никаких проблем или непонимания. Младший же, Энрике, – сущий чертёнок. Всякий раз, когда после долгого отсутствия лорд возвращался домой, чтобы провести выходные с семьёй, ему тут же докладывали обо всех проделках Энрике, о том, что он успел натворить. И поэтому, когда мальчик с радостью бежал к отцу, тот не только не принимал его в свои объятия, но тут же охлаждал его пыл строгим, назидательным тоном. В результате Энрике видел своего отца только раздражённым, только источающим гнев. Он уже не бежал навстречу отцу, а наоборот, старался где-нибудь укрыться, чтобы избежать отцовских нравоучений. Между ними образовалась дистанция, преодолеть которую никто не делал попытки – обоих она устраивала. Так и жили отец и сын год за годом – не пытаясь понять, заглянуть другому в душу, но держась на расстоянии друг от друга.
Джек, старший брат, серьёзный юноша, всегда уравновешенный, без всплесков эмоций, был любимцем отца и полной противоположностью Энрике. Все лучшие надежды лорд Норфолк связывал с Джеком. Когда пришла пора решать вопрос о будущей профессии, сэр Чарльз сказал своему первенцу: