Скелет в шкафу - стр. 16

Я сказал медленно:

– Простите, но разве Стельмах был членом Политбюро? Такой фамилии нет даже среди кандидатов в члены.

Они переглянулись, Можайский поинтересовался вежливо:

– А вы откуда знаете?

– У нашего ректора, – сообщил я, – в кабинете висели портреты членов Политбюро. Он даже потом в КПРФ не восхотел вступать, заявил гордо, что все еще член КПСС… Хотя, думаю, это была просто бравада и ностальгия.

Можайский сказал с уважением:

– У вас хорошая память.

– Спасибо, – ответил я.

– Действительно, – произнес он, – Стельмаха в списках Политбюро нет. И никогда не было.

Я сказал живо:

– А-а, под программой защиты?.. Придумана другая биография?

Он ответил с неохотой:

– Его настоящая фамилия не Стельмах, понятно, но программой защиты и не пахнет. Она для людей попроще, а это один из тех, на плечах которого держалась система. У них все особое.

– Как и сейчас, – добавил Бондаренко.

Можайский с чашкой в руке поднялся, прошелся по кабинету. Бондаренко тоже застыл в размышлизмах, опустил чашку на стол, а Мещерский некоторое время смотрел в окно, медленно отхлебывал кофе.

– Хорошо, – сказал он, не поворачиваясь. – Ростислав Васильевич, распорядитесь. Вертолет, снаряжение и… все остальное. Предупредите встречающих… А вам, Владимир Алексеевич, рекомендую пока заскочить в нашу столовую на втором этаже. Ваша напарница покажет. Заодно убедитесь, что не шикуем. Вылет через полчаса.

Ингрид ждала в конце коридора, чуть присев на подоконник, увидела, соскочила. За моей спиной хлопнула дверь, я не оборачивался, это вышел майор Бондаренко.

До Ингрид оставалось несколько шагов, когда он догнал меня и сказал властно:

– Товарищ Волкова подождет еще пару минут, а я дам пару советов на дорогу…

– Но мы же с нею напарники? – спросил я.

Он кивнул.

– Но старший вы. Вам отвечать за успех операции. Сюда, в эту комнату.

Похоже, это его кабинет, чувствуется некая бондаренковскость, занимает его уже не первый день, обжил.

Я вежливо остановился у порога, он прошел к креслу по ту сторону большого канцелярского стола, кивнул на стул напротив.

– Присядьте, Владимир Алексеевич. Я не задержу вас надолго.

Я сел, ответил сдержанно:

– Слушаю вас.

– Я рад, – сказал он, – что у вас все в порядке.

– У меня и было в порядке, – ответил я вежливо.

Он криво усмехнулся.

– Ученые чувствительны к словам… Я имел в виду, в порядке, что все поняли, приняли, согласились, понимаете, о чем речь?

– Да, – ответил я. – Полковник Мещерский, как вы слышали, ввел меня в курс дела.

Он поморщился.

– Да-да, ввел, но слишком вкратце. Я предпочел бы, чтобы вы знали больше. К тому же у нас с ним несколько разные точки зрения на то, что произошло, но, смею уверить, моя более точная.

Я поддакнул:

– Еще бы! Вы же майор, а он уже полковник. Мы же чем моложе и ниже по званию, тем умнее, верно?

Он взглянул остро.

– Что, по мне видно, как заношусь? Впрочем, это неважно. Моя точка зрения зиждется на том, что я больше знаю. У меня допуск к секретной информации хоть и не шире, но к этой – полный, анализировать я тоже умею. Я не хочу сказать, что полковник ошибается, но у него масса и других дел…

– Как и везде, – согласился я. – Чем выше пост, тем шире поле деятельности. Генерал вообще видит лес, а не деревья.

Он кивнул, лицо чуть потеплело.

– Вы совершенно правы. Тот человек, к которому вас направляем, как вы уже слышали, академик, доктор наук, автор очень примечательных работ мирового уровня. Еще он крупный партийный деятель. Член ЦК КССС, кандидат в члены Политбюро КПСС, заведующий весьма важным отделом… Это вы уже знаете. Осталось добавить только, что он был одним из той инициативной группы, что продумала детальный план роспуска Советского Союза.