Сказочный Попадос - стр. 10
– У меня, между прочим, душевные страдания[1]! – нервно огрызнулся мышонок, оскорбленный и до глубины души потрясенный подобной неадекватно-агрессивной реакцией, как оказалось, только с виду нежной и безобидной растительности на его совершенно невинное поведение. Однако, крыло все же, на всякий случай, убрал. После чего, явно, воодушевленный знанием того, что оба его крыла теперь при нем, а значит, получается, что больше ничем жизненно-необходимым он не рискует, продолжил нравоучительным тоном: – И, кстати, вам по должности положено меня от этих страданий излечивать! – нравоучительно заметил он цветам. – Или вы думаете, зачем вас Диана тут развела? Стыдно, господа цветы! Очень стыдно вам должно быть за такое поведение! – укоризненно качал он головой, как старый дед, поучающий нерадивую молодежь.
В ответ фиалки гордо вытянули свои стебли, задрав вверх свои бутоны, тем самым приняв независимо-надменно-изумленный вид. Они как будто бы спрашивали:
«А за что стыдно то?»
После чего клацнули лепестками и просяще уставились на меня своими пестиками и тычинками, мол, убери его от нас, а то покусаем! И плевать мы хотели на то, что выглядим настолько белыми и пушистыми, что всем кажется, что мы и мошку обидеть бы не смогли!
Сложила письмо, положила в карман, взяла в руки горшок с многострадальными цветами и переставила их от мышонка подальше. Фиалки, как только поняли, что в безопасности, сразу же стали листьями закапывать траншеи, оставленные крылом Уша. Заметив эти маневры, мышонок недовольно шмыгнул носом: – Красиво же было! Я узорами ковырял! Самозванцы вы, а не лекари от душевных страданий!
– Ситай! Ситай! Ситай! – затребовал Ууи.
– Нашел! Я нашел! – ввалился в мою деревенскую кухню Жюльен.
– Чтобы ты там не нашел, должна сказать, очень некстати нашел! – укоризненно приветствовала его Ыш, поправляя очки.
– Что-о-о-о-о? – оторопел от такого приветствия маркиз де Дюпри.
– Сто-сто! Не во-вйемя ты сто там насол! – злобно объяснил Ууи. – Диана! Ситай!
– Я невесту мою нашел! – не внял предупреждениям и упрекам счастливый и воодушевленный маркиз. – Иносенту!
– У-у-у! Приплыли! – расстроилась Ыш. – Письма не будет…
– Читайте сами! – сделала вид, что сжалилась я и, предварительно развернув, выложила письмо на стол. Хотя на самом деле это был тактический прием, чтобы их отвлечь и дать мне спокойно поговорить с маркизом: – Жюльен, ты нашел Иносенту, поздравляю! Где? Как? Чем я могу помочь?
– По-о-оздравляем… – хором (на заднем плане) повторили за мной Уш, Ыш и Ууи, которые, я уверена в этом, не совсем понимали, с чем они собственно поздравляют Жюльена, потому что были слишком увлечены содержанием письма от Рауля.
– Она в мученицы подалась, во владения Веры, Надежды и Любви…. Как выяснилось, Иносента поверила моим родственничкам, что я ее бросил, и умерла не столько от болезни, сколько от того, что разочаровалась в любви, потеряла веру в меня и осталась без надежды. И теперь, хотя она и поступками своими прижизненными не грешна, а наоборот чиста как капля горного ручья, чтобы вступить в ряды «ангелов», ей нужно вначале получить положительную характеристику от психологического департамента реабилитационного центра «Вера, Надежда, Любовь».
– А это сложно? – уточнила малосведущая я в обычаях потусторонних реальностей.