Сказки старого волшебника или самая звёздная ночь в году - стр. 4
Янус видел их золотистыми бусинами, нанизанными на леску, – такими украшают запястье руки. Но судьба и кое-что свыше иначе представляли будущее этих отроков. Янус с горечью подумал: утром следующего дня леске – прошлой жизни, прописанной до самой смерти в Гранаме, – суждено порваться, дабы бусины покатились в разные стороны. И даже Янусу невдомек, куда.
Но пока эти юные сердца продолжали биться в унисон со старым городком, пока они ещё находились в летаргии устоявшегося режима Вельтаврии и всего мира, не подозревая, да и откуда, что злой рок выставил на шахматную доску их судеб коварного ферзя. И ферзь первым делал свой ход.
"Если ты не разбираешься в деревьях,
можешь заблудиться в лесу,
но, если ты не знаешь сказок,
можешь потеряться в жизни".
Сайбириян Элдер
Юный пижон
С раннего детства, с момента как себя помнил, Влас считал себя непревзойденным сочинителем и рассказчиком. Правда, злые языки поправляли громкие звания, давая им, куда приземлённые и язвительные прозвища: Завиратель, Выдумщик, Хвастун и даже Выпендрежник.
Что ж, поэта обидеть может каждый. Но Влас видел в этих кривотолках только одну истину – ему завидовали. А то как иначе? Разве люди станут чесать почем зря языки? Разве только, чтобы выпустить наружу яд зависти.
Впервые Власу захотелось придумать что-то своё, когда ему исполнилось четыре года. То, что читала ему из книжек мама или рассказывал нудно-монотонным голосом отец – не устраивало малыша. В этих историях чего-то не доставало, какой-то искры. Истории не отличались оригинальностью, выдавая лишь скучные события из реальности. А мальчишеской душе жаждалось чего-то такого этакого! Вот так и появился сначала Человек-Тень, двойник самого Власа, а затем и целый мир, в котором творились чудеса, которым в реальном мире места никогда бы не нашлось.
Чем старше становился мальчик, тем дальше раздвигались границы чудесного мира, и богатела коллекция удивительных животных и странных людей.
– Но такого не бывает, сынок. Это же выдумка какая-то, – мягко поучала мама, нежно любившая чадо, но боявшаяся недоброй людской молвы. – Любая история должна быть правдивой. А в твоей где же правда?
– Но почему птица не может говорить, как мы? – недоумевал сынишка. – Может, птицы тоже думают, что мы глупые и не можем летать, как они. Но мы же летаем!
– Разумеется, мы можем летать, сын, но на самолетах, а не на крыльях, как птицы, – вступал в дискуссию меланхолик-отец.
У него всегда всё было категорично в сером цвете, из-за чего Влас не любил слушать что-либо из отцовских уст.
– А птицы – примитивные существа, кричат да гадят. Куда им до людей, – продолжал бубнить Власий-старший. – Так что, сын, оставь ты эти свои… э… выдумки. Ни к чему хорошему они не приведут.
– А что же тогда приведет к хорошему? – искренне удивлялся мальчонка.
– Только трезвая оценка реальности!
Ох уж эта фразочка. Когда отец не знал, как лучше уйти от щекотливого вопроса, то заканчивал одинаково – бросал свою коронную заумную мину. Она взрывалась, но эффекта не давала, да и как могла: ну какой ребенок поймет, что такое трезвая оценка реальности? А Человек-Тень в ту пору детства ощущался куда трезвее всяких папиных реальностей.
Друзей у Власа почему-то никогда не было. То ли изъян был в его фантазиях, которым никто из малышей, словно под копирку воспитанных, не верил, то ли проблема в их родителях, стремившихся ограждать своих чад от мальчика с опасным и буйным воображением, которое до добра не доведет. В школе ситуация не поменялась: косые взгляды, едкие смешки, зловещие перешёптывания и обидные прозвища следовали за парнишкой, болезненно наступая на пятки. И тогда он смирился с непониманием и ограниченностью окружения. Что ж, пусть так, но когда-нибудь он вырастет и, в конце концов, мир не сошелся клином на Гранаме. Вельтаврия насчитывала много городов и уж в одном из них ему наверняка местечко да найдется.