Сказки-рассказки бабушки Вики - стр. 5
Левая Калошка только вздыхала, на постоянное бурчание сестренки, да вечерами повторяла:
– Угомонись, а! Вот купят нас, находишься-набегаешься. Дай хотя бы сейчас выспаться.
– Какая же ты вредина! – отвечала ей Правая, но тут же улыбалась и прижималась к щеке сестрички своим лакированным носом, представляя тот загадочный большой Мир. Как они, с сестрой, встретятся с ним, и он полюбит их и подарит множество впечатлений. Впечатлений…
Каких? Да, разных! Лёжа в своей коробке Калошка не задумывалась над этим, она, размечтавшись, засыпала, и снились ей яркие, красочные сны. Там, в своих снах, она бегала по полям и долинам, утопая в сочной, высокой траве. Такой, как была изображена на стене напротив полки, на которой они с сестрой частенько красовались. Там, в своих снах, она умывалась теплым, музыкальным дождиком, который так часто видела за большим окном их дома-магазина. Там, в своем сне, она неслась, подобно лодке по веселой реке, распевая песни с родничками, что приплывали с ней познакомиться. И было это так же весело, как в экране большого телевизора, что работал в соседнем отделе.
– Какая же ты неугомонная! – вздыхала ее сестричка, Левая Калошка. – Вот не выдумывала бы себе распрекрасный Мир, а послушала бы лучше, что говорит опытная, повидавшая виды Обувь, заходя к нам в гости.
– Скажешь тоже – опытные! Да они старые и усталые! А говорят всякую ерунду, что бы тебя, несмышлёную, запугать. Что бы ты спряталась. Что бы нас не увидели и не купили. Потому что, если нас купят, им придется уйти на пенсию! Да, да, именно на пенсию и поселиться в темном чулане!
– Ой, не знаю, не знаю! Мне кажется, что это ты легко смотришь на жизнь.
– Сестра! На Жизнь и надо смотреть легко и счастливо. Трудности придут сами.
– Эхе-хе. – вздохнула в ответ Левая Калошка и, ничего не ответив, закрыла глаза.
Летели недели, за ними месяцы. Сменялась погода за окном. Деревья сбросили свои белые шубы, умылись и озеленились. Калошки больше не выходили на «работу», красоваться на витрине, лежали в коробке, обнявшись. И если Левая, зевнув, уснула, решив так коротать свой век, то Правая, поспав совсем немножечко, отодвинулась от сестры и потихонечку, помаленечку, чтобы не разбудить ее, старалась выбраться. Она задирала и задирала свой носик, пока крышка не сжалилась над ней и не сдвинулась в сторону. Совсем немного. Но ей и этого было достаточно. Она видела Мир. Она ловила рассказы всех тех, кто забегал, заходил, заглядывал в магазин. И ждала, ждала, ждала…
Однажды, когда сон совсем одолел Правую Калошку, яркая вспышка света ворвалась так неожиданно, что Калошка, еще не проснувшись как следует, сжала веки и перестала дышать, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Люди гомонили, обувь кряхтела, и сквозь все это пробивалось одно, самое волшебное слово – ДОЖДЬ!
– Дождь! – вскликнула Правая Калошка. Да так громко, что сестра ее подпрыгнула.
Они снова стояли на почетном месте, в центре большой витрины, рядом с изящными туфлями, неразговорчивыми ботинками и зазнавшимися сапогами.
– Дождь! – повторила Калошка, словно получила самый большой подарок.
Сестра отмолчалась, да и что она могла сказать, ведь этих дождей уже видано-перевидано.
Остальная обувь покосилась на нее, достаточно долго и потеряла к ней всякий интерес.