Сказки про Выхухоль. Основано на реальных событиях - стр. 23
– Помыл. Ух, роскошь какая! А пахнет как! Борис Леонидыч, не оживить ли нам дружеский вечер горькой настоечкой? – спросил Сяо-цань, потирая лапки.
– А не мал еще? – спросила Выхухоль.
– У нас год за пять идет, – ответил Мотылек.
Борис сходил за настойкой, и, ставя бутылку на стол, заметил на правом крыле Шелкопряда масляное пятно. Взял тряпку, еще теплую от сковородки, принялся деликатно оттирать.
– Солью бы присыпать, – сказал он. – Или залить чем. Не оттирается.
– Да ладно тебе, забей, – отмахнулся Мотылек. – Потом постираем. Ну что, по маленькой?
Они с Борисом выпили. Борис принюхался. Рассмотрел на свет рюмку, понюхал еще, вдохнул поглубже.
– Что-то оружейным маслом отдает, – сказал он. Посмотрел на крылышко Мотылька. Тот хрумкал прожаренными, золотистыми картофельными ломтиками, не обращая ни на что внимания.
– Откуда у нас оружейное? Кстати, подсолнечного надо прикупить. И знаешь что, давай-ка не увлекайся, – Выхухоль взяла бутылку и унесла на кухню в шкафчик. Вернулась с чайником.
– Что я, оружейное масло не отличу? – обиделся Борис. – Я его в армии в оружейке нанюхался, когда ДШК свой в порядок приводил. Да ты сама понюхай!
Борис служил на советско-китайской границе на Дальнем Востоке, на Амуре. Тогда, давно, как раз произошли бои между китайцами и советскими пограничниками на острове Даманский, на реке Уссури, не так уж далеко от участка границы, где служил Борис. Он лежал мартовскими синими ночами в дозоре, в снежном окопе, в меховом полушубке поверх ватника, гимнастерки и греющей душу тельняшки с начесом – подарком друга с Северного флота, в ватных штанах и валенках, меховой шапке с завязанными ушами, в обнимку со своим верным крупнокалиберным пулеметом системы Дегтярева-Шпагина, и изо всех своих юношеских сил стерег рубеж. Трещал, раскалывая ветки и стволы деревьев, запоздалый дальневосточный мороз, впереди в темноте раскинулся пугающий бесчисленным народом Китай, Борису было очень страшно, до дрожи, но он любил Родину с большой буквы. Еще он был крепким и отчаянным, хотя и умным, и однажды на спор с дедом (так назывались старослужащие, которые нередко обижали молодых солдат, а Борис и был тогда молодым, пока не стал со временем дедом) съел на раз банку горчицы, ему чуть не сожгло все кишки, и Борис долго лежал в окружном госпитале в Благовещенске, где ему понравилась симпатичная медсестра, которую звали то ли Раиса, то ли Лариса. Армейскую историю про одномоментное поедание горчицы Борис любил иногда рассказывать. В ней были и геройство и тонкий юмор. В меру тонкий, конечно, потому как в армии не до тонкостей, там все тонкое непременно рвется…
– Что я нюхать должна? Откуда у нас оружейное масло? – прервала его воспоминания Выхухль.
Борис кивнул на крылышко Мотылька. Тот уже поел и, откинувшись на спинку стула, прочищал острые зубки шелковистой нитью.
– Сяо-цань, это что – правда оружейное масло?
– Где? А-а… Да какое там оружейное? – сказал беспечно Шелкопряд. – Просто масло. Или грязь. Где-то капнуло.
– Где капнуло? Ты же с этой, с Шоколадницей крутил?
– Ну, а с кем еще?. Гуляли… э-э-э… цветочки нюхали. Сидели с ней на травке у пруда. А, вспомнил! Помнишь березу двойную? Там, у самого пруда, ну, под которой Борис своих карасей ловит?
– Борис, есть там двойная береза?