Сказки печали и радости - стр. 5
Василиса скупо улыбнулась. Ладно, с выводами она поторопилась. Ну ничего, можно зайти с другой стороны.
– Расскажешь о том дне, когда проснулась? Это помогло бы нам выстроить цепочку событий, которые привели тебя к сегодняшней точке.
Мария чуть замялась, а затем откинулась на спинку кресла и уточнила:
– С самого начала рассказать?
– Можно и так.
Чего Василиса не ожидала, так это последовавших за этим слов, упавших в тишину кабинета грохотом покатившихся с гор камней.
– В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила-была я, дочь купца… Что? Ты же сказала поведать все с самого начала.
Василиса помотала головой. Телефон в кармане снова завибрировал, но в этот раз она не обратила на него внимания. Все потеряло смысл, отошло назад. Все, кроме слов Марии. Они будто оглушили, будто потащили куда-то вниз…
Чертова ночная ссора! Как сложно сконцентрироваться, когда мозг будто плавает в тумане.
– Ничего, – медленно проговорила Василиса. – Продолжай.
– Звали меня все Марьюшкой, имя матушка выбрала. Отец ее любил до одури, да только недолго им было суждено пробыть вместе: свела ее в могилу хворь. Остались мы, три дочери, с отцом…
Ручка, оставив в блокноте огромную кляксу, упала на пол. Василиса не стала ее поднимать. Ее взгляд был прикован к темному пятну на белой бумаге. В чернильной синеве вдруг проступили зеленоватые, болотные оттенки.
Василиса чуть дрогнувшей рукой поправила очки и с силой надавила на оправу. Клякса снова приобрела нормальный цвет. В горле пересохло. Часть истории она, определено, пропустила.
– …А мне отец привез перышко. Сестрицы посмеивались надо мной да все кичились новыми лентами и сережками.
Телефон снова завибрировал, и в этот раз Василиса не глядя выключила его. Он безмолвным кирпичом опустился на дно кармана. В голове вместе с рассказом Марии проносились яркие образы, призрачные, будто из старого сна. Приходилось усилием воли отгонять их, чтобы сконцентрироваться на настоящем.
– Их веселье поутихло, когда ночью ко мне в спаленку влетел Финист – Ясный сокол, понимаешь?
Василиса мрачно кивнула и подняла ручку с пола. Мария не просто проводила параллель со сказкой и в метафорах пересказывала свою историю. Нет, все оказалось серьезнее, чем можно было подумать, просматривая личное дело. Похоже, их клиент, отец Марии, кое-что утаил…
– Полюбили мы друг друга, да только наше счастье рыбьей костью в глотке у старших сестриц застряло.
Сестрицы как собирательный образ фанаток певца Финистова? Возможно.
– Задумали они нас со свету сжить и спрятали в окошке заговоренные ножи. Соколик мой прилетел, да пробраться ко мне не сумел. Изранился весь, кровью истек.
Ножи – символ предательства. Василиса педантично отметила это в блокноте. Иногда работа с образами помогала не хуже других, более новаторских методов психотерапии.
– Исчез он в ночи, а я на поиски бросилась. Три пары железных башмаков истоптала, прежде чем добралась до избушки Бабы-яги. Она-то мне и поведала, что изгнали сестры моего любимого в мир отражений. Мир, где все кривое, неправильное, перевернутое с ног на голову.
Густой зеленый лес предстал перед Василисой так резко, будто кто-то содрал реальность, как занавес, и обнажил картонные декорации. Ноздри защекотал смоляной, напоенный солнцем аромат сосен. Василиса моргнула, и запах леса сменился на благоухание сирени за окном.