Сказки о рыбаках и рыбках - стр. 17
– Гадство какое!
Ласьен (видимо, от слова «лосьон») был смазливый длинный подросток с тонкой улыбочкой и хорошими манерами. Рядом с ним всегда крутились два-три дружка-адъютанта. Марина искренне считала их положительными личностями и активистами.
– Они часто так… к тем, кто поменьше, – еле слышно объяснил Сопливик.
Валентин выкрикнул в сердцах:
– Столько всякой мерзости!.. А вы! Ну почему вы-то, пацаны, молчите? Не спорите, не сопротивляетесь!
Все так же тихо, но с неожиданной упрямой ноткой Сопливик сказал:
– Я сопротивляюсь… Потому и прогоняют…
– Но почему никто не расскажет взрослым?
– Кому? Марине, что ли? Или Мухобою?
– Не Мухобою, а про Мухобоя! Как он вас…
– Боятся, – рассудительно вздохнул Сопливик.
А Валентин опять ощутил раздражение с оттенком брезгливости. И не сдержал досады:
– Я же не про тебя. А почему другие… Вот даже Митников. Тоже… как барашек на мясокомбинате.
Сопливик не обиделся. Наверно, и не учуял раздражения в свой адрес. Сказал, явно заступаясь за Илюшку:
– Митников-то не Мухобоя боится…
– А кого?
– Характеристики. Каждому ведь в конце смены характеристику пишут.
– Ну и… на кой она ему? В десять-то лет! В туалет с ней только…
– Не-е… Вы не знаете. Он ведь тоже интернатский, мы из одной группы…
– Ну и что?
– А недавно его это… в семью взяли. Молодые тетенька и дяденька, усыновить хотят. После лагеря… А он боится, что если они прочитают плохую характеристику, то передумают.
«Вот оно что…» – Валентин ощутил облегчение оттого, что Илюшкина покорность объяснялась так понятно. Ни при чем здесь ни природная трусость, ни мистика Босха.
– Бредятина какая-то, – проворчал он. – Разве детей любят за характеристики?
– Кого как, – с недетской умудренностью откликнулся Сопливик.
«Тебе, бедняге, никакая характеристика не поможет», – подумал Валентин. Глянул на угловатое, некрасивое личико Сопливика – отмытое, с блестящими глазами, но все равно с печатью детдомовской неприкаянности. И сказал виновато:
– Как же тебя не хватились ни разу, когда ты в своем гнезде ночевал?
– Господи, а кому я нужен, – выдохнул Сопливик, и Валентина резанула эта простодушная горечь.
– Вот что, голубчик! Ни в какое гнездо ты не пойдешь! Будешь ночевать у меня. Там, где сидишь. А я – вот здесь… – Валентин дернул от стены запасную койку.
Сопливик не заспорил. Только заметил нерешительно:
– Может, лучше вы здесь, а я на откидушке? Она узкая, а я маленький.
– Нет, поспи хоть раз по-человечески… Послушай, а там, в гнезде твоем, неужели не страшно одному ночью-то?
– Если один, чего бояться? – совсем по-взрослому ответил Сопливик. – Вот когда все кругом пристают и дразнятся, страшно…
Валентин отошел и стал набирать воду в электрочайник.
«Если Мухобой узнает, что я оставил мальчишку у себя, будет у него козырь. Приклеит гад что-нибудь… «ласьеновское», – думал он. И снова его тряхнула ненависть к Мухобою.
«Надо завтра сказать Илюшке еще раз, чтобы не боялся…»
3
Когда Валентин проснулся, Сопливик, уже одетый, сидел на кровати и… крутил в пальцах револьвер.
– Осторожно… – негромко выговорил Валентин. – Сиди тихо, не нажми там…
Сопливик глянул без страха и виноватости. С пониманием.
– Он ведь на предохранителе, я знаю…
Валентин мягко поднялся, взял «бергман» у мальчишки.
– Как ты его откопал…
– Я под подушку руку сунул нечаянно…