Сказка с (не)счастливым концом(?) - стр. 8

Во сне он увидел мужчину, который сидел на скамейке возле одноэтажного деревенского дома, качая на коленях мальчика лет пяти-шести. Мальчик вертел в руках игрушечную ракету. Был один из тех замечательных раннеосенних дней, когда солнце одаряет вас нежным теплом, а легкий ветерок играет с волосами в салочки.

– Пап, а когда люди поселятся на других планетах?

– Не знаю, сынок. Может, когда ты вырастешь и станешь как твой дедушка Федя.

– О, так долго ждать? Пап, а побыстрее никак?

– Ну, может и побыстрее.

– Привет, – раздался вдруг сквозь сон незнакомый голос.

– Что? Кто это? – спросил Паша, вертя по сторонам бестелесной головой. Отец с сыном были погружены в беседу, и голос не принадлежал никому из них.

– Пап? – мальчик обернулся к отцу, поднося ему к лицу игрушку. – А мы на таких ракетах будем летать в будущем?

– Павлуша, у вас будут намного лучше, поверь мне!

Паша никак не мог понять, кто только что поздоровался с ним. Сквозь редкие штакетины забора было видно лишь пустую дорожку и сидящих на ветках кустов воробьев.

– Ты меня слышишь? Привет! – снова произнес кто-то невидимый.

– Привет, – осторожно ответил Паша. – Ты кто? – шепотом спросил он в пространство, опасаясь, как бы его не услышали те двое, со скамейки.

– Пааап, что-то я замерз. – ребенок прижался к отцу и мелко задрожал.

– Пойдем в дом, Павлуша, пойдем в дом. – Мужчина взял сына на руки, встал со скамейки, и скрылся в доме.

– Паша, здравствуй! – голос будто бы доносился из-за спины Паши.

– Да кто ты такой, черт тебя дери!? – воскликнул Паша, вертясь на месте и никого не находя.

– Занозин! – услышал Паша громкий зловещий шепот и открыл глаза.

В темноте, освещаемой редкими тусклыми вспышками лампочек медоборудования, угадывался крупный мужской силуэт, блестящие глаза и тонкогубый рот Посколитова.

– Ты мне во всем признаешься, гнида! – тот наклонился над Пашей и упер ему руку в грудь. – Или вновь будешь покойником!

– Что? Что вы делаете? – захрипел Паша, с трудом вдыхая воздух стиснутыми от давления Посколитова легкими. – Вы совсем больной что ли?

– Говори, сука! Ты поезд взорвал? Кто твои подельники? – Посколитов яростно изрыгал из себя слова, и на Пашу летели брызги слюны из перекошенного рта гсбшника.

– Я вам уже сказал, что я ничего такого не делал! Оставьте меня в покое! Где Гурвич? Он знает о вашей выходке? – Паша попытался сдвинуть руку Посколитова у себя с груди, но это оказалось безнадежным занятием.

– Ты не будешь знать покоя, слизняк! И никто тебя отсюда не спасет, никто не придет за тобой! Ни твои дружки-террористы, ни дружки-сраные активисты, никто! Для всех ты – уже покойник, покойник! О, уж мы-то позаботились об этом! – Посколитов вошел в какой-то, похожий на религиозный, раж. – Запомни это, гнида! – Он сильно стукнул Пашу по щеке открытой ладонью своей левой руки, и у того зазвенело в ушах.

– Ты теперь наш! – Посколитов распрямился над Пашей и развел руки в стороны. – И нашим останешься до конца! Каким бы он для тебя ни был, дорогой ты наш Павел Андреевич, – выплюнул он напоследок. – Я еще вернусь к тебе, и лучше бы тебе к тому времени быть готовым признаться во всем! – гсбшник повернулся к аппаратуре и, пошарив рукой между стеной и тумбочкой, выдернул провода из розетки.

– Наслаждайся темнотой, Занозин. Тебе недолго осталось на этом курорте! – заключил он и вышел из комнаты.