СкаZка о волшебном слове. Сборник рассказов – метафорические нарративы для взрослых о любви, преодолении и перерождении - стр. 12
Кто-то возможно покачал бы головой, и сказал: Ай-ай-ай, какой большой и плачет. Как не стыдно. Но стыд у Витяя пропал миллион лет назад.
Джек ушел куда-то в сторону и вернулся с овальным икеевским зеркалом, в старомодной металлической рамке. Он сел на стул напротив, повернув зеркало так, что бы Витяй мог рассмотреть свою грудь.
Витяй отвел глаза и жалобно заскулил. Он представил вулкан, который в пылу извержения заткнули гигантским болтом.
Джек положил зеркало и стал рассматривать содержимое кейса.
– Хочешь, я его достану? – сказал он, не поднимая головы.
– Что?
Джек махнул рукой.
– Ладно, проехали.
Он достал из кейса плоскогубцы с синими пластиковыми ручками и звонко пощелкал ими в воздухе.
– Нет… НЕЕЕЕЕЕТТТТТ! ДЖЕК, ПОЖАЛУЙСТХАААААА!
Джек подошел ближе. На нем были большие очки в роговой оправе, из-за которых он стал еще больше похожим на того самого, известного американского писателя.
Наклонившись, и сощурив глаза, Джек всматривался куда-то в грудь Витяя, при этом пальцем двигая очки вдоль переносицы. – Думаешь, стоит оставить как есть?
Витяй снова попытался кивнуть, но разумеется услышал только скрип клейкой ленты. Джек разогнулся и, сняв очки, стал слюнявить во рту кончик дужки.
– Да… пожалуйста Джек… оставь ее. Оставть меня… в покое…
– Да? Хм… Я ведь аккуратно.
– Нет, – вскинулся Витяй, – Джек, пожалуйста…
– О боже, что ты заладил пажалусто, пажалусто. Ты мужик или кто?
Упёршись ногой в левую Витькину грудь, Джек ухватил шляпку винта плоскогубцами и потянул на себя.
4
В наступившей темноте, Витяй обнаружил себя лежащим на поле боя.
Ему снилось что он древний воин, что смотрит он в небо, из которого растет – упираясь в его собственную грудь – древко стрелы с растрепанным перьевым хвостом.
В пасмурное небо вздымаются клубы дыма, и время от времени слышатся стоны раненых. Спиной он чувствует холодную землю и тяжёлую конскую поступь, и, судя по частоте звуков, всадников трое, хотя, возможно, одного или двух коней ведут под уздцы. Спустя небольшое время конский топот остановился у него над головой, и оттуда же возникла голова в шлеме. Шлем оказался как у русского богатыря, заостренный кверху, как винный бокал с обломанной ножкой и отчеканенным спереди словом «Ленинград». Потом голова сместилась вправо, перевернулась и Виктор Иванов, великий воин, улыбнулся. Богатырем оказался Чувак Джек, с сильно заросшим худощавым лицом и потрескавшимися губами.
– Привет, киса! – сказал он. Беззубый рот растянулся в ухмылке, а из трещин на губах засочилась кровь. – Я аккуратно, дружище! Будь мужиком! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Он смеялся, а сам в это время ухватился рукой за древко стрелы. И тогда Витяй закричал. Только кричать он и мог, и больше ничего. От воплей лицо Джека пошло трещинами. Отдельные куски стали отваливаться как части облупившейся штукатурки, за ними последовали нос, губы, оставляя после себя тёмную треугольную дыру и оскал черепа. Но из глазниц его продолжали смотреть глаза, голубые как само небо, а из пасти все ещё слышался скрипучий смех:
– Я аккуратно, дружище! Будь мужиком! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
5
Джек сидел на корточках и совал Витяю под нос флакончик с нашатырем.
Ну как, киса, нравится?
Хотелось сказать что-нибудь едкое, но сил у Витяя оставалось лишь на редкие хрипящие вдохи и выдохи. Казалось вместе с куском его плоти из груди у него вырвали всю злость накопленную в течение жизни. Теперь он вспомнил ту фразочку, что в слезах бросала ему мать, когда он приходил домой пьяным. Кажется, речь шла об очищении через страдания. Не дай бог тебе постичь такое очищение!