Скажи нам правду - стр. 13

– Дело в том, Нат, – сказал я и накрыл ее руку своей, – что мы с Пенни расстались.

Девчушка прикрыла рот ладошкой:

– Нет! – Ее глаза наполнились слезами. – Нет! Нет, нет, нет!

– Ничего, малышка. Правда. Я в порядке. Видишь? – Я взял руку сестренки и положил себе на лоб. – Температуры нет. – Потом постучал ее пальцами по своей груди. – Ничего не болит. – Я улыбнулся, надеясь, что это выглядит искренне. – Все хорошо.

– Но… Пенни была такой милой. Такой красивой.

– Да, Пенни была такой. И все еще есть.

– Нет, она не милая, раз тебя бросила.

– Почему ты думаешь, что это не я ее бросил? Натали посмотрела на меня так, словно я был полным идиотом:

– Ты бы никогда этого не сделал.

– Верно, – со вздохом согласился я.

Мы доели блинчики, я начал мыть посуду, а Натали ушла в свою комнату. У меня скопилось множество домашних дел: всю последнюю неделю я их откладывал, обращаясь с собой как с инвалидом. Теперь гора дел казалась неодолимой. Я хотел лишь одного – вернуться обратно в постель, что в конечном итоге и сделал. И проспал еще два часа.

Проснувшись, я заставил себя сесть за стол и открыть учебник по математике, но числа и знаки роились перед глазами, нечитаемые, как иероглифы. Все мои заявки в колледжи были отосланы, оценки давали возможность не напрягаться, но я не мог просто взять и не выполнить домашнюю работу.

Раздался легкий стук, который мог исходить только от маленькой ручки Натали.

– Входи.

Сестренка сунула под дверь сложенный лист красного картона. Я развернул открытку. Натали использовала блестки, которые покрыли мне руки и просыпались на пол.

«Дорогой Ривер Дин.

Не хотел бы ты сегодня пойти со мной в кафе-мороженое?

Поставь галочку рядом с „да“. Или галочку рядом с „нет“».

Твоя сестра, Натали Маркс».

То, что у нас были разные фамилии и разные отцы, стало для Натали навязчивой идеей. Неважно, насколько часто я говорил, как сильно ее люблю. И как я счастлив, что ее отец – Леонард, а не мой папаша, самовлюбленный козел. Конечно, я не говорил «самовлюбленный козел», а выражался немного иначе – «придурок». Однако девчушке было сложно принять нашу семейную ситуацию, и она умоляла меня изменить фамилию.

– Разве тебе не нравится, как звучит Ривер Энтони Маркс? – спрашивала она.

– Нравится, – соглашался я. – Но я привык к своей фамилии.

– Почему? – Это был ее любимый вопрос.

– Потому что это я и есть, – отвечал я.

– Думаю, ты больше Ривер Маркс, чем Ривер Дин, – продолжала спорить со мною сестренка.

Теперь мы шли к новому кафе-мороженому, которое открылось в нескольких кварталах от нашего дома. Мороженое после блинчиков – это, конечно, чересчур, но как я мог отказать Натали после такого блестящего приглашения, особенно если это давало хороший повод закрыть учебник?

Центром притяжения в кафе была старомодная стойка; мы расположились за ней на двух табуретах, а парень в галстуке-бабочке и бумажном колпаке принял наш заказ.

Натали покопалась в сумочке.

– Собираешься сегодня платить?

– Ни за что. Я хочу достать блокнот.

– Зачем?

– Вот глупый! Потому что сейчас мы будем записывать.

– Что записывать?

– Как тебе вернуть Пенни.

Ну как эту малышку можно было не любить? Никто – ни один человек в моей жизни – даже не надеялся, что у нас с Пенни все еще может сложиться.

Я немного подумал.

– Я принес ей суп, – сказал я Натали. – Любимый суп из ее любимого магазина. Даже не знаю, ела она его или нет.