Сказать по правде - стр. 24

Дискуссия в классе кажется пустым шумом, на фоне которого я смотрю на тетрадь, пытаясь выжать новую идею.

– Эндрю, – слышу я вдалеке голос Ковальски, и его имени достаточно, чтобы я подняла голову.

– Конечно, с ней плохо обращаются, – говорит Эндрю, – но у меня не получается ей всерьез посочувствовать. Независимо от того, какой она показана, Кет не дает аудитории причин считать, что в душе она не такая ужасная.

Я моргаю; его слова, сказанные всего несколько минут назад, все еще отдаются у меня в ушах. Я не могу не заметить знакомую формулировку. Я бы хотел верить, будто под всем этим ты хорошая, добрая или что-то такое. Но сейчас у меня нет для этого причин. Я выпрямляюсь на месте, внезапно заинтересовавшись дискуссией.

Эль не ждет, чтобы ее вызвали для ответа:

– Тебе просто не нравится, что Кет не подчиняется давлению патриархального общества, – говорит она бескомпромиссным тоном, со смесью страсти и отвращения на лице. – Она не должна отказываться от себя ради какого-то парня или из-за того, что все ждут, когда она найдет мужа.

– Именно, – невольно говорю я. Ковальски переводит на меня взгляд. Я редко участвую в дискуссии на этом уроке, но меня подстегивает то, сколько раз я уже услышала от Эндрю, что недостаточно хороша. – То, что она не соответствует твоим – или Петруччио – представлениям о благонравной женщине, не значит, что она обязана измениться.

Кажется, Эндрю удивлен, что вызвал такую сильную реакцию. Он поднимает руку и ждет, пока Ковальски не кивнет, разрешая ему ответить.

– Это никак не связано с женской благонравностью, – возражает он, принимая напряженную, обороняющуюся позицию. – Вы что, искренне считаете, что разбивать лютни о головы и оскорблять людей на каждом шагу допустимо для кого угодно, независимо от пола?

Я бросаю взгляд на открытую страницу книги, перечитывая. Баптиста критикует Катарину за то, что она оскорбляет людей, которые не заслужили ее гнев. Ты от нее обиды не видала. Хоть слово слышала наперекор?[6] С неожиданным жжением в груди я понимаю, что происходит. Это можно было бы сказать про меня – про то, как я обращалась с Пейдж в тот вечер, и как обращалась со всеми, кто меня бесит. Несомненно, я похожа на Кет.

– Речь даже не о муже, – продолжает Эндрю. – У Кет не было бы друзей, если бы она продолжала так себя вести. Я бы не стал проводить с ней время. Ей повезло, что Петруччио ей помогает…

Раскрасневшаяся Эль перебивает его:

– То есть укрощает, как будто она – животное!

Эндрю поворачивается к Ковальски, отказываясь отвечать Эль напрямую.

– Так ли плохо быть укрощенной, – он косится на Эль, делая акцент на последнем слове, – когда ты от этого становишься лучше как личность?

Эль неодобрительно фыркает, но к тому времени как она снова начинает говорить, дискуссия ускользает из моего внимания. Эндрю сказал, ему нужно увидеть, что в душе я хорошая; теперь же он утверждает, что трансформация Кет искупает ее вину. Я открываю тетрадь на чистой странице и начинаю записывать идеи, которые мелькают в голове.

Если он может принять Катарину после перемены, то примет и меня. Единственное различие – в том, что я не буду ждать, пока Петруччио, или какой-то парень, меня «укротит».

Я сама это сделаю.

Впервые в жизни я решаю проявить себя на литературе.